Неожиданная Россия
Шрифт:
Борис Еллинский так описывал морскую качку в тюремном трюме: «Можете представить, что там творится во время шторма, особенно ночью. Сонные люди сваливаются с нар на пол. Верхних рвет на нижних. Те ругаются самым отборным образом, но и их самих тоже рвёт…»
Поэтому ответственные за уборку блевотины «парашники» были важными членами трюмного общества зеков. Им единственным из выбранного в трюмах «самоуправления» платили заработную плату – в начале плавания каждый каторжник сдавал по 2 копейки на оплату труда «парашников».
Кстати, по правилам сахалинского «этапа» заключенным в трюм дозволялось брать с собой не более 1 рубля денег. Суммы сверх этого у них временно изымались и хранились у капитана корабля, вплоть до прибытия на Сахалин. Делалось это для того чтобы зеки не подкупали конвой и команду, а также не увлекались азартными играми. Излишне говорить, что уголовники, не смотря на все обыски, умудрялись проносить с собой немалые суммы.
В итоге на стоянках в крупных портах зеки умудрялись даже покупать алкоголь, передавая деньги и получая бутылки при помощи бамбуковых шестов, продетых сквозь решетки и иллюминаторы. Народоволец Иван Манучаров, позднее описал процесс такой покупки: «В Сингапуре публика ухитрилась сделать большую закупку всяких ромов, коньяков и вин. Не смотря на стражу цветным лодочникам удавалось подъехать к нашим иллюминаторам и, хотя заключенных отделяла от иллюминаторов железная решетка, но торговые ухитрялись на палках получать сначала деньги и затем на тех же палках подавать бутылки. Хотя, получив деньги, цветные приятели могли отъехать от парохода, но обмана не бывало».
От Одессы до Египта пароход с зеками шёл неделю. Затем полтора суток он медленно тащился по Суэцкому каналу, как вспоминал марксист-каторжник Госткевич: «При проходе через Суэцкий канал пароход шел таким тихим ходом, что даже слышны были крики ребятишек-арабов, бежавших по берегу…»
Затем пароход еще сутки стоял в порту Суэц, загружая уголь перед выходом в Красное море. На стоянках температура и духота в трюмах достигала максимума, так как пароход не плыл и движения воздуха в вентиляционных трубах не было. К этому добавлялась ещё одна напасть – пароходу требовалось загрузить десятки тонн угля, в итоге люди в раскаленных трюмах ещё и задыхались от всепроникающей угольной пыли…
«Маяк» вместо карцера
Для поддержания тюремной дисциплины капитан корабля и начальник конвоя имели право наказывать каторжников поркой «линьками» (от морского термина «линьк», «линёк» – тонкий корабельный канат из пеньки с узлами). Однако чаще для наказания проштрафившихся и непокорных каторжников применялась специфическая кара тропических «этапов» – страдавших от жары в трюмах зеков наказывали ещё большей жарой.
Для этих целей использовался так называемый корабельный «маяк», существовавшее до начала XX века на всех судах устройство, в котором зажигался факел открытого пламени, служивший сигнальным огнём корабля на случай отказа электрического освещения.
Журналист Влас Дорошевич в 1897 году в качестве вольного пассажира проплыл на тюремном пароходе «Ярославль» до Сахалина, оставив нам описание этого специфического наказания: «Корабельный «маяк», это – медный столб, в котором помещается отличительный бортовой огонь. Помещение в нём – крошечный чуланчик, в котором еле-еле может стоять человек. Нельзя даже сесть. В тропиках медь накалена. И «маяк» – это какой-то духовой шкаф с страшною температурой. Четверти часа там нельзя пробыть, чтоб не случилось теплового удара…»
Провинившегося каторжника запирали в «маяке» и, фактически, пытали высокой температурой. На плавучих тюрьмах сахалинского «этапа» такой импровизированный карцер считался самым страшных наказанием.
Впрочем, и тем каторжникам, которым посчастливилось не попасть в «маяк», было не многим легче. Во время плавания зеков впервые выпускали из раскалённых трюмов на палубу к открытому воздуху только в Красном море. Здесь с них снимали кандалы, обривали уже всю голову (а не половину, как полагалось по законам в европейской части России) и впервые давали помыться под душем из морской воды.
За две недели тюремный пароход доплывал от Египта до Цейлона. Во время весеннего рейса именно на этот переход приходился православный праздник Пасхи и каторжникам-христианам в честь него выдавали по 60 грамм водки.
Не менее недели занимал путь от Цейлона до Сингапура, в котором пароход стоял минимум сутки, вновь загружаясь углём перед выходом в Тихий океан. От Сингапура пароход шёл уже в северном направлении, и мучавшая зеков в трюмах страшная жара постепенно спадала.
Если не было сильных штормов, то путь от Сингапура до Владивостока занимал ровно три недели. В столице Приморья пароход обычно задерживался на несколько суток, выгружая различные коммерческие грузы из Одессы и принимая дополнительные грузы для Сахалина.
Затем следовал последний морской переход – двое суток от Владивостока до каторжного острова. Здесь всех зеков сгружали на берег и распределяли по разным тюрьмам Сахалинской каторги.
Естественно, что такой «этап» выдерживали не все. По статистике, в ходе каждого рейса от Одессы на Сахалин через Египет из 500–700 каторжников умирало от 5 до 30 с лишним человек. Трупы хоронили, сбрасывая в море.
За все годы морского «этапирования» затонула лишь одна плавучая тюрьма по имени «Кострома». Крушение случилось у южной оконечности Сахалина в ночь на 16 мая 1887 года. Как раз этим этапом следовал марксист-каторжник Гилярий Госткевич, и в мемуарах он писал, что корабль налетел на подводные камни из-за того, что, завидев наконец сахалинский берег, капитан начал пьянствовать с начальником конвоя.
Корабль тонул буквально в сотне метров от берега, но команда и матросы-конвоиры «Костромы» боялись разлом выпустить на палубу всю массу каторжников. Когда вода в трюмах залила уже нижние нары, положение спас один из трюмных «старост», каторжник-рецидивист Кузьмин. Он уже второй раз плыл морским «этапом», так как ранее сбегал с Сахалинской каторги. Опытный зек сумел договорится с другими каторжными «старостами», капитаном и начальником конвоя – от имени всего «этапа» он дал слово, что выпущенные из трюмов каторжники будут соблюдать порядок при посадке в шлюпки и на берегу не предпримут попыток к бегству и бунту.
Каторжники сдержали данное слово, побегов не было, но, как вспоминал Госткевич, под шумок наиболее ушлые «жиганы» сумели пограбить покидаемое судно. Утром, когда рассвело, столпившиеся на диком сахалинском берегу каторжники увидели рядом лежбище моржей, «удивлённо смотревших на копошившихся людей».
Плавучие тюрьмы ходили через Египет на дальневосточную каторгу почти четверть века, с 1879 по 1903 год. Третий год XX века поставил точку в истории морских «этапов» – завершилось строительство Транссибирской железнодорожной магистрали и теперь дорога каторжников в вагонах, которые вскоре назовут «столыпинскими», от Москвы до Владивостока занимала всего две-три недели. После этого почти двухмесячное плавание заключённых в раскалённых трюмах из Одессы через Суэцкий канал потеряло практический смысл.