Неожиданность
Шрифт:
— Пошли!
Вышли втроем.
— Каков красавец! — залюбовался пильщик. — А как звать?
— Ворон.
— Мрачное имечко. А переименовать можно?
— Он теперь твой, что хочешь, то и делай.
— На время похода?
— На всю жизнь.
— Здорово!
Елена, узнав, что животина теперь тоже ее, живо интересовалась, чем еще можно кормить лошадку.
Обсудили одежду для похода. Опытный ушкуйник был экипирован полностью: теплый кафтан, непромокаемая для дождя епанча, высокие, по пах, сапоги, хорошая шапка. Бывший
Прискакал в Новгород еще сытым. Решил сразу разобраться в болезни отца Матвея. Заскочил на рынок к Ермолаю и поинтересовался, где тут лавка бати ушкуйника.
— А зачем она тебе?
— Хочу хозяина повидать, поговорить надо.
— Он третий день из избы не выходит, сковало его полностью. Когда встанет — неизвестно. Если очень нужен, домой к ним и езжай. Помнишь, где я живу?
— Конечно.
— Двор дяди Путяты через забор. Собаки у них нет, иди смело.
Легко нашел нужное жилище. Пошумел у калитки — ни ответа, ни привета. Привязал Вихря на дворе, прошел в дом. Путята лежал в дальней комнате. Справный мужчина лет сорока пяти, крепыш. Лежит неподвижно, боится, видимо, от болей пошевелиться. Вяло спросил:
— Воровать зашел? Тащи, все, что можно! Я по любому не встану.
Да, похоже, насчет качества моей одежки боярин-постельничий был прав. Надо знакомиться, а то подсунусь сдури поближе в лечебно-диагностических целях и получу подарок между глаз от лежачего больного.
— Я — Владимир, друг вашего сына, гулял с тобой вместе на его свадьбе.
Путята пригляделся, рыкнул.
— Ты тот поганец, что его на лесопилку с ушкуя сманил! Самого молодого атамана!
— Тот, тот, — не стал отпираться я.
— И чего приперся?
— Тебя из лавки сманивать.
Блеск в глазах у пациента погас.
— До ближайшего погоста можешь сманить. Только не взыщи — волоки сам. Я от болей уж и шевелиться бросил. Не ем третий день, жена только губы смачивает.
— Сниму сейчас боли, выслушаешь меня спокойно?
— Дерзай. Только дело это дохлое.
Дохлое дело я исполнил секунд за пять, волхв Добрыня выучил в свое время от души.
— Хорош валяться! Вставай — поесть тебе пора, пока не помер с голодухи.
— Да боли…
— Забудь, пока я рядом. Еда-то в доме есть? А то до харчевни прошвырнемся, я угощаю.
Вначале не поверил. Потом тихонько завозился. Повернулся на бок. Отлежал, спину-то, поди, за трое суток.
— Хорош волынить, вставай!
Осторожненько сел. В голубых глазах плескалась тихая радость.
— Неужели и встать можно?
— Прыгать и таскать тяжести — не советую. Сидеть и вставать можно. Идти на кухню — нужно!
Тут пришла жена.
— Господи! Сел!
— Переодень меня, обделался весь, перед человеком неудобно.
Я прошел на кухню. Путята
— Поешь со мной!
Я от еды отказался.
— У сына вашего отобедал, сыт пока. Ты кушай, а я пока погляжу кое-что по лечебной части.
Настаивать он не стал — не до того было, вгрызался уже в бараний бок, смачно перекрывая его обильно промасленной ячневой кашей. От ломтя ржаного рвал зубами здоровенные куски. Эх, поедим!
Я занялся делом. Через минуту все стало ясно. Грыжа межпозвонкового диска в поясничном отделе позвоночника вылезла на нервный ствол — отсюда и дикие боли. Я их снял временно, на 10–12 часов. Теперь надо эту болячку реально вылечить. Проверил цела ли оболочка диска, нет ли онкологии, не сильно ли вылезла эта гадость — все было приемлемо.
Путята уже ел поспокойнее.
— Много не ешь, — предостерег я его, — а то очень плохо станет. Лучше попозже еще раз навалишься.
Мужик оказался разумным. Вздохнул, рыгнул, отставил тарелку, положил ложку, запил каким-то отваром, и мы вернулись в его комнату. Жена осталась ковыряться на кухне.
— Так я тебя слушаю.
— Болезнь у тебя поганая. Ни волхвы, ни костоправы не помогут. Я могу вылечить.
— А ты что за кудесник?
— Я пришел из очень далеких мест, и лечу совершенно иначе, чем местные.
— А чего там лечить? Не болит же ничего!
— Это ненадолго. К ночи или завтра к утру прихватит пуще прежнего.
— Да все прошло, одолел ты эту напасть!
Я вздохнул.
— Это было, как в драке. Стукнул противника по носу кулаком, он и отвлекся. А к ночи вражина отойдет от моей плюхи, и начнет тебе жилы рвать пуще прежнего.
— Не верю!
— Тогда прощай. Когда поверишь, найдешь меня через побратима Матвея — Ермолая.
И, понимая, что дальнейшие беседы пока бесполезны, ушел.
Глава 21
Возле приемного покоя толпились женщины. Слабый пол окреп духом от общения с Игорем — ведун всегда на месте, в отличие от прежнего работничка, извечного шлюна. Лечение продолжается целый день, а не так как раньше — этих приму, а остальные пошли вон! А сегодня вообще не приму! Денег берет так же, а лечит гораздо дольше — значит, лучше, внимательнее.
Богуслав, сидя на лавочке, глядел в глаза Марфе, и что-то ей втолковывал — ума, видать, заливал. Мне махнул — проходи, не мешай.
На кухне Федор обрабатывал говядину для пеммикана — отделял мясо от пленок и жил, а Ваня с Наиной меленько нарезали рябину. Стал втолковывать повару суть рецепта.
— Тебе потом надо будет мясо настругать тонкими ломтиками, и долго, ну скажем с полдня, сушить на горячей, но не огненной плите. Лучше пересушить, чем не досушить. Увидишь, что полностью просохло, разотри ломтики в порошок. Перемешай с кусочками ягод рябины. Ягоды сверх меры не клади, сильно кислить будет. Залей все топленым жиром, еще раз замеси.