Неожиданные встречи
Шрифт:
Ослепленные мощной фарой автомобиля, джейраны топчутся на одном месте, подпуская к себе почти вплотную, чем и пользуются браконьеры. Охота на автомобиле сыграла коварную роль в судьбе этих животных. В Сюгатинской равнине браконьеры могли свободно гонять машины прямо по пустыне ночью. Здесь истребили всех джейранов. Перед окончанием Второй мировой войны здесь обитало около двадцати тысяч этих животных. Сейчас их нет ни одного! Чтобы воспрепятствовать такой варварской охоте, были проведены поперек равнины трактором борозды, чтобы помешать машинам браконьеров. Борозды сохранились
Джейран — миниатюрное и грациозное дитя пустыни. Вся его жизнь приспособлена к ее суровым условиям. Как он красив, как строен, как оживляет пустыню! Когда среди томительного однообразия равнины, опаленной солнцем, увидишь группу этих животных, как бы несущихся над землей с необыкновенной легкостью и стремительностью, то невольно воспрянешь духом и надолго запомнишь чудесное видение.
Убегая от опасности, джейран поднимает кверху небольшой хвост с хорошо заметным черным пятном на конце, как бы сигнализируя им во время быстрых скачков следующим сзади, чтобы не потерять друг друга в просторах пустыни. Поэтому джейрана еще называют каракуй-рюком, что в переводе на русский язык означает «чернохвостый». Бегает он легко и быстро, высоко подпрыгивая над землей и поднимая облачка пыли. От водопоя он удаляется на семьдесят — восемьдесят километров, совершая дальние перекочевки.
Джейран удивительно любопытен и подчас неосторожен. Увидев человека, повозку, машину, он отбегает на небольшое расстояние и останавливается как вкопанный, иногда от возбуждения притоптывая передними ножками по земле, и долго рассматривает заинтересовавший его предмет. От машины он, как правило, не убегает в сторону, а мчится сбоку, рядом, как бы соревнуясь с нею в скорости. Потом старается перебежать дорогу впереди машины и только тогда удаляется прочь. Эта удивительная и постоянная черта поведения объясняется просто. Испокон веков главным врагом джейрана были волки. В своей охоте хищники применяли излюбленный прием: несколько волков гнало стадо джейранов на соплеменников, затаившихся в засаде. Спасались те джейраны, у которых срабатывал инстинкт — уйти в сторону от направления погони, перебежав дорогу преследователю.
Джейран давно помещен в Красную книгу как бывшего Советского Союза, так и Казахстана. Его добыча карается большим штрафом. Но на громадных просторах республики трудно бороться с этим пороком человека. И грациозная газель пустыни по-прежнему редка. Вдобавок в 1996 году разрешили «ограниченный отстрел джейрана» ради потехи и добычи лировидных рогов иностранными охотниками. Ученые Института зоологии Академии наук, санкционировавшие это разрешение, совершили профессиональное предательство.
И еще одно наблюдение, имеющее косвенное отношение к джейрану.
Наша небольшая группа туристов на двух вездеходах ГАЗ-66 после недельного путешествия по Семиречью добралась до реки Или и расположилась возле Поющего бархана. Место это было мной облюбовано давно, но ему не везло: маленький заповедничек все время плохо охранялся, его не оставляли в покое браконьеры, и мне не раз приходилось по этому поводу выступать в печати.
После того как все побывали на этом удивительном месте, я предложил остановиться на ночлег подальше от реки, чтобы избежать нападения комаров. Сюда каждый вечер в сумерках из обширной пустыни шли на водопой джейраны, их следами были истоптаны песок и гравий широкого распадка, идущего к реке. Лежки джейранов на этом распадке встречались часто. Здесь же браконьеры всегда устраивали из камней удобную засидку, и я, посещая это любимое мною место, всегда их разорял, разбрасывая в стороны камни и разражаясь по этому поводу газетными статьями. Но проклятая засидка, стоившая жизни не одному животному, неизменно появлялась на все том же самом месте. Сейчас, к моей радости, ее не оказалось.
В том месте, куда ходят на водопой дикие животные, обязательно должны быть комары, тем более в этом крошечном заповедничке, в который не разрешалось гонять домашних животных. Да и мешать водопою джейранов нехорошо.
Но мое предложение было встречено едва ли не с гневом, дружно отвергнуто, и никакие мои доводы не помогли. Всем хотелось провести конец дня и переночевать у самой реки и, конечно, прежде всего вдоволь накупаться, тем более что большинство участников поездки считало купание едва ли не единственным и обязательным удовольствием при посещении природы. А комары! Да где они, возражали мне язвительно, когда ни одного из них еще никто не видал у Поющего бархана.
Больше всех возмутился моим предложением один журналист. Как же так, наши две последние стоянки были вдали от воды, и все так сильно пропылились! А джейраны, если они здесь и водятся (что-то ни один нам не попадался на пути), попьют воду в другом месте, ничего с ними не случится.
Река тихо катила свои воды. Солнце сияло, и ни один комар не удостоил нас своим вниманием. Будто их совсем и нет в этом месте. Надо мною стали подтрунивать. Но я знал: комары днем, в жару и сухость, где-нибудь, притаившись, сидят в своих укрытиях. Правда, когда их слишком много, а добычи мало и голод докучает слишком, кое-кто отчаивается на дневной разбой, чтобы не погибнуть от истощения. Солнце склонилось к горизонту и вскоре спряталось за гору Малый Калкан. По пустыне протянулись длинные синие тени. Все основательно проголодались, и ужин поспел кстати. С мисками в руках участники поездки потянулись к расстеленному на земле тенту. Из-за купания с ужином запоздали, уже наступили сумерки. И тогда неожиданно, будто по команде весь воздух зазвенел от полчища комаров, и дружная, жадная до крови их компания набросилась на наших горе-туристов. Сколько тогда раздалось негодующих фраз! Многие с мисками, наполненными едой, размахивая руками и отбиваясь от комаров, бросились врассыпную подальше от нашего лагеря. Но бегство от кровососов не помогло, комары были везде и всюду, и не было способов спастись от них.
В это смутное и шумное время появились три крохотных летучих (но только всего три) мышки. Легко мелькая в воздухе между нами, они собирали обильную добычу. По-видимому, прижились здесь издавна, хотя им, бедняжкам, совсем негде было прятаться на день, разве только среди крупной коры одинокого дерева разнолистного тополя. Но что могли сделать эти три крохотных зверька? Чтобы уничтожить такой громадный легион кровопийц, и сотня мышек вряд ли могла изменить обстановку.
Ко мне подбежал упрямый журналист и, размахивая полотенцем, отбиваясь от комаров, предложил срочно сниматься и переезжать на другое место. Типичный горожанин, он не понимал, как сложно в наступившей темноте свернуть лагерь и сложить имущество в машины.
Признаться, я и сам не ожидал такого полчища комаров, но атаку их вынес стоически: сказалась многолетняя привычка. Вскоре совсем стемнело. Комаров поубавилось. Все шло как по расписанию, установленному многими годами. В сумерках, после жаркого дня, в это место шли джейраны и, быстро напившись, убегали в пустыню. Ко времени их посещения и приспособились кровососы.
Ужин был испорчен, все забрались в палатки и, забаррикадировавшись в них, улеглись спать. Бивак затих.
Рано утром, не завтракая, все наше общество, истерзанное комарами, поспешило подальше от реки в сухую пустыню.
В УРОЧИЩЕ СОРБУЛАК
После долгого пути я увидел вдали большую бессточную впадину Сорбулак. Я сразу узнал ее. Она оказалась такой же, как и много лет назад, — зеленой, пышной, украшенной красными маками. Только теперь на месте солончака блестело, отливая синевой неба, озеро: многоснежная зима и обильные весенние дожди заполнили почти до краев эту бессточную впадину. Голые белые берега да редкие шапки солянок отличали ее от настоящего озера.
Вблизи Сорбулака на холмах кое-где виднелись домики чабанов на месте зимовок скота. Но степь была безлюдна, тиха, и природа казалась задумчивой. Далеко на горизонте в прозрачном воздухе, промытом недавними дождями и освеженном ночными ветрами, синей полоской виднелся хребет Заилийского Алатау.