Непереплетённые
Шрифт:
11 • Кэм
— Могло быть и хуже, — говорит Уна Кэму. Они едут в Каунакакаи, в сопровождении целого отряда военных.
— Да что ты? И как?
— Девушка могла пострадать, но она цела.
Практически в тот же момент, когда наряд охраны обнаружил дыру в ограде, из посёлка позвонил шериф и сообщил:
— Один из ваших чёртовых монстров напал на местную девушку. — Голос шерифа сочился такой жёлчью, что Кэм поёжился. — Ставлю вас в известность, что у меня есть полномочия стрелять на поражение.
Кэм ударяет по рулю джипа с такой силой, что рукам становится больно.
— Полегче, — советует
Кэм набирает в грудь побольше воздуха и старается овладеть собой. Случившееся — его вина. Ему следовало бы поддаться всеобщей паранойе и обращаться со сплётами как с узниками. Нельзя было идти на поводу у своих чувств. Возможно, прежде чем получить звание человека, сплёты должны доказать, что они люди. С другой стороны, Кэм уверен, что не стоит грести всех под одну гребёнку. Проблема только в одном-единственном сплёте. Том самом, что капитальным образом отличается от остальных. 00047, Дирк Маллен. Даже выбирая себе имя, он просто ткнул в страницу не глядя, словно ему было всё равно. Словно сознавал, что этому существу, 00047, имя ни к чему. Кэм очень долго мучился вопросом, есть ли у него, Кэма, душа. Сейчас он убеждён: да, есть. Потому что он заглядывал в глаза того, у кого её нет; и пустота, зияющая за этими зрачками — чем бы она ни была — равнозначна самому Аду.
— И надо же было так случиться, чтобы из всех сплётов в бега подался именно Сорок седьмой!
— А что насчёт второго? — спрашивает Уна.
— Китон… — произносит Кэм. Дирк пока что ещё просто номер, а вот Китон — нет. — Я бы не удивился, узнав, что Сорок седьмой убил его.
— Надеюсь, этого не произошло. Китон хороший парень.
— Они все хорошие, — подчёркивает Кэм, но тут же поправляется: — Кроме одного.
Они направляются к полицейскому участку, но тут их внимание привлекает шум с обычно тихой улицы. Крики, рёв автомобильных двигателей, свет фар — можно подумать, там идут уличные гонки. А потом раздаётся треск выстрела, за которым следует тишина.
Кэм и Уна поворачивают за угол и устремляются к толпе.
— Я была неправа, — говорит Уна. — Хуже быть не могло.
12 • Китон
За пять минут до того, как Кэм и Уна слышат выстрел, возбуждение толпы достигает апогея. Народ жаждет справедливости. Он не станет ждать, он возьмёт дело возмездия в свои руки.
Китон не может говорить — ему заткнули рот кляпом. Да если бы и мог — толку-то? Его протестов и раньше никто не слушал, так с какой стати им прислушиваться к нему теперь? Они нашли виноватого. Китон подходит под описание. Нет, ну правда — какие шансы на то, что по улицам городка бегают два сплёта? И оба с одной рукой цвета умбры и ссадиной на лбу?
Из свирепых выкриков толпы Китон выясняет, что натворил Дирк. Не в подробностях, конечно, но по сути. И этого достаточно. Китон не осуждает людей за их действия. На их месте он, наверное, поступил бы так же. А может, и нет. Потому что они выбрали невообразимо жестокий способ наказания. Каждый расплёт внутри Китона вопит от ужаса. Его голова раскалывается от криков сотни голосов.
Толпа растянула сплёта посреди перекрёстка с помощью верёвок, закреплённых на его руках и ногах. Другие концы верёвок привязаны к четырём машинам, направленным в разные стороны. Сейчас верёвки немного провисают, но это
Подросток-бёф, тот, что первым бросил накануне камень, наклоняется над Китоном и орёт ему в лицо, яростно брызжа слюной:
— Тебе конец, понял? Кранты!
— Правильно, Тодд! — поддерживает его кто-то из приятелей.
Китон не издаёт ни звука — ведь всё равно из-за кляпа он может только мычать. Не станет он унижаться.
— Вот так раньше поступали с подонками, не заслуживающими права на жизнь! — рычит Тодд. — Какое преступление — такое и наказание. Мы тебя четвертуем. Разорвём на части, которые и сшивать-то не надо было!
Двигатели взрёвывают. Китон чувствует вибрацию верёвок. Они натянулись ровно настолько, чтобы у него начали ныть швы. Он слышит споры в толпе. Одни полностью на стороне Тодда и только и ждут начала кровавого зрелища. Но звучат и другие голоса.
— Это зашло слишком далеко! — говорит какая-то женщина. — Кто-нибудь, остановите их!
«Кто-нибудь». Не она. Люди, слабо бормочущие возражения, не заинтересованы в том, чтобы на самом деле остановить казнь. Им только хочется приглушить чувство собственной вины. Чтобы потом, когда всё кончится, можно было сказать себе: «Ну, я-то хотел это остановить, но ведь никто меня не слушал…» Так что они такие же соучастники преступления, как и прочие.
Двигатели снова ревут на повышенных оборотах. Китон закрывает глаза и напрягает мышцы, хотя и осознаёт, что с лошадиными силами четырёх автомобилей ему не справиться.
И тут раздаётся девичий голос. Девушка с криками расталкивает толпу, пробираясь к месту казни. Глаза её красны от слёз, губы решительно сжаты. Но когда взгляд девушки падает на Китона, выражение её лица меняется. Она чуть склоняет голову набок. Вид у неё внезапно делается озадаченный. Она по-прежнему возбуждена и рассержена, но иначе, не так, как мгновение назад. Китон тоже узнаёт её. Это та самая девушка, что разговаривала с ним около ограды. Что отнеслась к нему по-доброму. Келиана. Он решает смотреть ей в глаза до последнего, пока машины не врубят передачу, — а это случится в любой миг.
— Это не он! — говорит Келиана. Сначала тихо, затем ещё раз, громче: — Это не он!
Тодд налетает на неё, как будто собирается ударить.
— Как это — «не он»?! Конечно, это он! — Тодд пытается оттеснить Келиану от Китона. — Не мешай! Мы сами им займёмся. Ты и так уже достаточно настрадалась.
— Нет! — Она отталкивает Тодда и кидается к Китону. — Вы не имеете права!
Тодд не слушает её и поднимает руку, давая сигнал водителям.
И тогда звучит выстрел. Мгновенно воцаряется тишина.
Мужчина — офицер полиции, возможно, шериф — выступает из толпы, держа в руке пистолет. Он только что выстрелил в воздух.
— Она говорит, вы схватили не того! Не терпится в тюрьму, Тодд? Не просто за убийство, но за убийство невиновного человека?
— Он не человек! — визжит Тодд.
— Ты прав, — спокойно отвечает полицейский. — Он пока ещё не дорос. Совсем мальчишка. Давай отвязывай!
Именно в этот момент на место прибывают Кэм с Уной.
— Отвяжите его, не то, клянусь, засажу всех как сообщников! — предупреждает шериф. Ярость толпы остывает. Это уже больше не толпа, охваченная стадным чувством, а просто группа зевак, пристыженных и растерянных. Люди теснятся вокруг пленника, развязывают узлы. Кэм вытаскивает кляп из его рта, и Китон кашляет, захлебнувшись собственной слюной.