Неплохо для покойника!
Шрифт:
— незаметно перешла я на «ты».
— Пытаюсь.
Иван круто взял влево, и вскоре мы стояли у покосившегося забора, опоясывающего заросшую бурьяном усадьбу. Лебеда с чертополохом, произрастающие здесь в великом множестве, вольготно заполонили всю территорию сада и огорода и постепенно брали в кольцо малюсенький домишко в три окошка. Я с опасением остановилась у первой ступеньки полусгнившего крылечка и вопросительно посмотрела на Ивана.
— Иди, иди, не бойся, — приободрил он меня. — Все, что было можно,
Крыша на голову не упадет, пол под тобой не проломится!
И крыша не упала, и пол не проломился, и даже имелась новенькая четырехконфорочная газовая плита, сияющая нетронутыми никелированными ручками.
— Ишь ты, — подивилась я, останавливаясь у плиты и внимательно ее изучая. — С электроподжигом!
— На той неделе поставил. Еще и не готовил ни разу. Я люблю в саду готовить. У меня там печка из кирпичей огнеупорных сложена.
С дымком вкуснее.
В справедливости его слов я убедилась, уплетая за обе щеки приготовленные им щи и пельмени. Его поварскому мастерству могла позавидовать любая женщина. Каждое движение, каждый взмах поварешкой не были лишними. А когда на аккуратно оструганный деревянный столик было водружено блюдо с шанежками, то изумлению моему не было предела.
— Ну ты даешь! — восхищенно выдохнула я, отодвигая от себя пустые тарелки. — Так все вкусно, аппетитно. Кто же тебя этому научил?
— Жизнь, — последовал лаконичный ответ. — Сначала дома матери помогал, потом в армии, затем на флоте частенько кока нашего подменял. Тот мастак был по части выпивки, приходилось выкручиваться нашему старпому.
Не оставишь же команду голодной!
Я помогла убрать и вымыть посуду, и спустя минут двадцать мы сидели все за тем же столом под старой скрипучей яблоней и говорили о Тимуре. Вернее, больше говорила я, а Иван внимательно слушал, время от времени вставляя вопросы.
— А здесь не осталось его фотографий? — спросила я, закончив свою историю.
— Нет, — покачал он головой. — Дом долгое время стоял заколоченным. Мыши все в труху сточили. Неделю мусор вывозил.
— Жаль, — вырвался у меня печальный вздох. — Ты знаешь, я вспоминаю сейчас нашу с ним совместную жизнь и диву даюсь. Мы так были счастливы, так упивались обществом друг друга, что не оставалось времени на то, чтобы говорить о родственниках. Скорее даже причина была в другом…
— В чем?
— Я ведь вторая жена у Тимура…
— Да?! — брови Ивана поползли вверх. — Удивлен, если честно. Он рос таким правильным ребенком. Так переживал, что рожден не в браке… Помню, всегда говорил, что никогда не бросит своего ребенка.
— И тем не менее, — печально констатировала я. — Он расстался с женой и дочкой. Но произошло это задолго до нашей с ним встречи. И невзирая на это, покоя от его бывших родственников не было. Видимо, это и сыграло свою роль.
— Ты о чем?
— Я о том, что ничего не знала о тебе, твоей матери и сестре.
— Ты любила его?
— Да… Очень любила, — глаза мои против воли увлажнились. — Я думала, умру следом за ним.
Я положила подбородок на сцепленные пальцы и печально уставилась вдаль. Иван тоже надолго замолчал, не мешая мыслям моим возвратиться к прошлому. И когда какое-то время спустя он что-то произнес, я вздрогнула от неожиданности.
— Что ты сказал?
— Я еду с тобой, — твердо повторил он и, словно закрепляя сказанное, припечатал ладонью по столу. — Думается мне, что ты не успокоишься…
— В каком смысле?
— В таком, что ты вряд ли будешь сидеть сложа руки, а захочешь докопаться до истины.
Рана твоя сейчас немного затянулась, и уже можешь смотреть на все трезвым взглядом. Вот я и буду рядом, чтобы мои родственники больше на воздух не взлетали, если вдруг надумают перешагнуть запретную черту.
— А куда же собаку денешь?
— Придется леснику оставить. С собой ведь не возьмешь такого зверя. Решено, еду!
Какое-то время мы помолчали, пытливо изучая друг друга. Затем я с глубоким вздохом пробормотала:
— Ну что же, может, ты и прав. Я действительно хочу во всем разобраться. И будет лучше, если ты будешь рядом.
Глава 3
— Спустя два дня мы выходили с ним из душного поезда, который доставил нас на железнодорожный вокзал моего родного города. Толчея на перроне была невыносимой. Одурманенные жарой люди куда-то бежали, толкая друг друга сумками, кейсами и туго набитыми пакетами.
— Н-да, — озабоченно почесал Иван небритый затылок. — Куда все несутся? Ты не знаешь?
— Нет, — засмеялась я его растерянности. — Нам тоже нужно поторопиться, чтобы поймать такси.
Такси нам поймать не удалось, поэтому пришлось трястись через весь город в стареньком, жутко коптящем автобусе. Иван сердито сопел, то и дело вытирал платком вспотевший лоб и сердито смотрел на пожилую даму, все время норовившую наступить ему на ногу своим огромным каблуком.
— Как вы здесь живете? — это был первый вопрос, который он выпалил, едва оказался на твердой земле. — Это же как рыба в трюме!
— Привыкаем…
Подхватив с земли брошенный Иваном в сердцах рюкзак, я пошла по тротуару в сторону стареньких двухэтажек, в одной из которых мною была куплена квартирка, так и не ставшая нашим с Тимуром гнездышком.
Двор был пуст. Старушки, любившие посиживать под старыми тополями на узкой скамеечке, попрятались от полуденного зноя. Населявшая двор ребятня, скорее всего, отправилась на пляж. Так что наше появление заметила лишь горстка кур, лениво ковыряющих землю в поисках заветного червячка.