Непобедимая жара
Шрифт:
— Скоро она закончит?
— Если бы мне давали пять центов всякий раз, когда она затягивает обход… Но есть хорошая новость: она велела мне лично проводить вас в палату мистера Мюллера. — Он снова сверкнул зубами. — Сегодня мне везет.
Увидев Хит, полицейский, сидевший на складном стуле у дверей палаты, поднялся. Она жестом велела ему садиться, и он повиновался. Обернувшись к своему провожатому, детектив сказала:
— Спасибо, дальше я сама.
— Крейг, — подсказал он.
Никки ответила:
— Ага, я запомнила.
Услышав это, он чуть не запрыгал от радости и побежал по своим делам, но, прежде чем завернуть за угол, обернулся
Как только Хит вошла в палату, стриптизер уставился на нее. Из-за ранения он не мог повернуть голову, поэтому Никки остановилась в ногах кровати, чтобы он смотрел ей в лицо.
— Как вы себя чувствуете?
Мюллер прокаркал что-то неразборчивое: либо это было сказано по-немецки, либо плотная повязка под челюстью мешала ему говорить.
— Вам повезло, Хорст. Если бы пуля угодила на несколько сантиметров ниже, сейчас вы лежали бы на столе для вскрытий.
Хит уже поговорила по телефону с хирургом, оперировавшим раненого. Пуля разорвала трапециевидную мышцу, но не попала в сонную артерию. Если бы выстрел был произведен сверху, например с крыши дома или с балкона, а не из окна машины, немец наверняка бы погиб.
— Повезло? — повторил он. — Вы сломали мне ключицу, а теперь еще и это. — Мюллер замолчал и нажал на кнопку; в капельницу поступил морфий. — Танцевать я больше никогда не смогу. Что мне теперь делать?
— Все рассказать, — ответила она. — Почему вы бежали от нас?
— А кто сказал, что я бежал?
— Хорст, вы спрыгнули с лесов, с высоты третьего этажа, чтобы не встречаться с полицией. Почему? — Отвернуться он не мог, оставалось только глядеть в потолок. — Есть мысли насчет того, кто мог стрелять в вас? — Он по-прежнему продолжал смотреть вверх. — Расскажите об отце Графе.
— О ком?
— Вот об этом человеке. — Она показала ему фотографию. — Это отец Джеральд Граф. — Хорст поджал губы и едва заметно покачал головой; это явно причинило ему боль. — Свидетель утверждает, что вы ссорились и даже дрались со священником в клубе «Горячий шест». Когда вы попытались задушить противника, вмешался вышибала. Вы также угрожали его убить.
— Я такого не помню. — Из-за немецкого акцента эта фраза напомнила Никки изречение сержанта Шульца из «Героев Хогана»: [69] «Нишево не зналь». Это звучало еще менее правдоподобно.
— Я спрашиваю потому, что он убит. Задушен. — Она не стала сообщать подробностей, чтобы потом, в случае, если Мюллер заговорит, сравнить их с его рассказом. — Вы сбежали потому, что вы убили его? — Он еще несколько раз нажал на кнопку подачи морфия и снова уставился в потолок. — Давайте начнем сначала. Что связывало вас с отцом Графом?
69
«Герои Хогана» — американский сериал, действие которого происходит в немецком лагере для военнопленных во время Второй мировой войны; демонстрировался на канале CBS в 1965–1971 гг.
На этот раз немец закрыл глаза. И больше не открывал; края век подрагивали — с такой силой он зажмурился, чтобы не видеть ее.
— Отдыхайте пока, мистер Мюллер, набирайтесь сил. Они вам понадобятся. Я еще вернусь, и мы поговорим.
Медбрат Крейг в коридоре возился с лекарствами, разложенными на тележке, притворяясь, что не ждет Никки.
— Надеюсь, мы с вами еще увидимся, — сказал он.
— Никогда
Он удивленно оглядел просторный коридор — тест на чувство юмора был провален. Затем сделал жест в сторону лифта и пошел с ней.
— Иногда я думаю, что мне стоит профессионально заняться танцами.
Никки покосилась на него; несмотря на мешковатую медицинскую одежду, она поняла, что это вполне реально.
— Слышала, что танцорам в одежде санитаров неплохо платят на девичниках, — сказала она и нажала кнопку в надежде на то, что лифт скоро приедет.
— Может быть. Но мне бы не хотелось выступать в клубах. Увидев того парня, я сразу понял, что работа у шеста — настоящая каторга.
— Почему это?
— Сегодня утром мне пришлось обтирать Мюллера губкой. Не поверите — у него столько шрамов! Похоже на какие-то ожоги, а ноги словно натерты веревками.
Двери лифта открылись, но Хит осталась стоять в коридоре.
— Я хочу на это посмотреть.
Детектив Хит не стала ждать возвращения в Двадцатый, чтобы сообщить о своем открытии — электрических ожогах на теле стриптизера. Она съехала с ФДР-драйв на 61-ю и по 1-й авеню направилась на северо-восток. Остановившись на первом светофоре, Никки позвонила в кабинет капитана Монтроза. В ответ раздалось только четыре длинных гудка; она представила себе одинокий огонек, мигающий в темном кабинете. И действительно, включилась голосовая почта. Стараясь говорить спокойным тоном, Никки назвала свое имя и время звонка. Она знала, что придется расспросить капитана о телефонных разговорах со священником, но сделать это собиралась после окончания рабочего дня, когда в участке никого уже не будет. Однако обнаружение электрических ожогов на теле Мюллера придало ей сил. Настало время поговорить с капитаном об убийстве Хаддлстона. Хит пока не знала, какое это имеет отношение к ее делу, но опыт подсказывал, что совпадений не бывает.
Погруженная в свои мысли, она свернула налево, на 79-ю, и едва успела проскочить на желтый. Никки тут же заметила в зеркале заднего вида патрульную машину. На долю секунды сердце у нее екнуло — даже копы нервничают, когда штраф неизбежен, — но это оказался Цербер. Включив мигалку, он проехал на красный вслед за ней. На следующем светофоре он затормозил рядом, и Хит опустила стекло. На рукав ей полетела смесь дождя и снега.
— За меня не волнуйтесь, — сказал он. — У меня жизнь застрахована.
— Это чтобы вы не расслаблялись, Харви, — рассмеялась она и тронулась.
Никки попробовала дозвониться Монтрозу на сотовый. Никаких долгих гудков — сразу включилась голосовая почта. Хит оставила очередное короткое сообщение и швырнула мобильный на пассажирское сиденье. Она решила перезвонить через пять минут, когда окажется в участке.
Она миновала 5-ю авеню и въехала в Центральный парк по Трансверс-роуд, собираясь пересечь его. Как всегда, Никки невольно взглянула направо, на одно из своих самых любимых зданий в Нью-Йорке — Метрополитен-музей. В сырой и ветреный зимний день здание, застывшее среди голых деревьев, напомнило ей заблудившийся в северном море корабль: трюмы были полны воды, корпус скован льдом. Рев автомобильного сигнала вернул ее к действительности; она увидела в зеркале белый хлебный фургон, исписанный граффити. Машина вильнула, перегородила дорогу позади Хит и остановилась. Снова раздался автомобильный сигнал. Затем Никки услышала рев включившейся сирены и жесткий голос Цербера, говорившего в мегафон: