Непобедимая
Шрифт:
Только как он сумел раскусить Елагина, откуда он знал?
— Это не так сложно, — посмеиваясь, ответил Самойлов, — честное слово, это не так сложно. Надо только посмотреть со стороны, как семь человек несут бревно. Надо только внимательно присмотреться. Понятно?
БОРИС НИКОЛЬСКИЙ
ШУТКА
Это лицо появилось на экране всего лишь на несколько секунд. Человек полуобернулся, и сразу же его заслонили другие люди, но в то же мгновение Виктор узнал его.
Шел
«Вот черт! Неужели?»
Потом, сидя в темном душном кинозале, сжимая пальцами подлокотник кресла, он долго еще не мог опомниться от неприятного изумления.
«Нет, — говорил он себе, — этого не может быть. Это, конечно, не он. Я просто ошибся. Конечно же, это не он…»
Виктор старался успокоить, уговорить себя, но сам-то он прекрасно знал, что не мог ошибиться, — слишком долго они жили в одной казарме и спали на соседних койках — не мог он спутать этого человека ни с кем другим…
Они спали на соседних койках, и у них была общая тумбочка — одна на двоих. И если утром Виктор запаривался и едва успевал подшить подворотничок и заправить койку, он всегда мог попросить Глеба, чтобы тот почистил ему пуговицы на гимнастерке, а если опаздывал Глеб, он точно так же мог рассчитывать на Виктора. Но все-таки тогда они были только соседями по койкам и ничего больше, хотя во взводе все считали их друзьями.
Оба они, и Виктор и Глеб, служили в учебной роте электромехаников-дизелистов, и Виктору совсем не нравилась его новая специальность. Вообще службу в армии он представлял себе по-другому: маневры, атаки, мощное «ура», грохот танков, дымовая завеса, парашютные десанты, — а тут приходилось, совсем как в школе, сидеть по восемь часов на занятиях и получать отметки, а потом дежурить на маленькой передвижной электростанции, следить, чтобы не падало напряжение, да вовремя смазывать двигатель — вот и вся забота.
В нескольких километрах от их части размещалась школа младших авиаспециалистов, и по ночам оттуда доносился грохот прогреваемых моторов — даже смягченный расстоянием, он заставлял мелко-мелко дрожать и позванивать оконные стекла в казарме. Как-то будущие авиамеханики пригласили своих соседей к себе в гости, на экскурсию, и тогда Виктор впервые увидел вблизи реактивные истребители. Они стояли возле огромного ангара, намертво пришвартованные стальными тросами к бетонным плитам. Когда запускались двигатели, по телам истребителей пробегала нетерпеливая дрожь, вокруг стоял грохот, горячий ветер взметал пыль, и казалось, самолеты вот-вот оторвутся от земли. Но им уже никогда больше не суждено было подняться в небо: это были учебные истребители, на них авиамеханики обучались своему делу.
Иногда ночью, у себя в казарме, Виктор просыпался и прислушивался к отдаленному тревожному гулу. А однажды он увидел, что Глеб тоже не спит и слушает. Они переглянулись, посмотрели друг на друга так, словно у них с этого момента появилась общая тайна.
На другой день Виктор впервые по-настоящему разговорился с Глебом, и Глеб рассказал, что давно уже мечтает стать летчиком-испытателем. А Виктор признался, что тоже не раз подумывал об этом, но один как-то не мог решиться, а уж вместе, то, конечно, вместе другое дело, вместе веселее…
Они проговорили в этот вечер до самого отбоя, они обсуждали, как будут вместе готовиться к экзаменам и как будут вместе тренироваться — «У летчиков должна быть железная воля и железная выносливость, теперь знаешь как на это смотрят!» — и вспоминали всякие случаи из жизни летчиков испытателей…
Обычно, как и все солдаты, Виктор засыпал моментально, стоило только прикоснуться щекой к подушке, но в этот вечер он долго не мог уснуть: он уже видел себя в кабине сверхзвукового самолета, представлял, как, волнуясь, следят за ним с земли, представлял, как идет он по аэродрому — усталый и сосредоточенный — человек, привыкший к риску и нелегкой работе…
Еще через день Глеб составил план занятий и тренировок — он всегда все делал обстоятельно, и эта его обстоятельность уже в то время раздражала Виктора, но поссорились они в первый раз все-таки не тогда, а значительно позже. А сначала, пока стояла сухая и ясная осенняя погода, они вместе с Глебом бегали вокруг казармы, и прыгали через скакалку, и занимались на брусьях и перекладине. А по вечерам, перед отбоем, они по-прежнему уединялись где-нибудь в углу казармы, возле пирамиды, и говорили, говорили о будущей своей жизни… И уже сами эти разговоры радовали Виктора, волновали и будоражили…
И все-таки они поссорились. Поссорились глупо, из-за пустяка.
В этот день Виктор очень устал на занятиях, и у него не было никакого желания браться за учебник алгебры или идти тренироваться на перекладине, ему хотелось просто отдохнуть, как отдыхали остальные солдаты, немного отдохнуть, только и всего… Он ходил и потряхивал, гремел коробкой с шашками, приглашая кого-нибудь сразиться. Но желающих не было. И как раз в этот момент на пороге комнаты политпросветработы появился Глеб. Он уже успел переодеться в синий, давно выцветший тренировочный костюм и теперь искал глазами Виктора.
— Глеб! — весело крикнул Виктор. — Садись, сыграем!
— Нет, — сказал Глеб, — мы же…
— Разок только, — перебил его Виктор, — один раз сыграем и пойдем. Ну, давай!
Он упрашивал Глеба, тянул его за рукав к столу, но тот упорно твердил свое «нет».
— Подумаешь! Мастер спорта! — обидчиво сказал Виктор.
У него сразу испортилось настроение. Получалось, вроде бы у Глеба есть сила воли, а у него — нет… Но в конце концов, имел же он право хоть один вечер отдохнуть нормально!