Непобежденные. Кровавое лето 1941 года
Шрифт:
Свиридов схватил ручной пулемет – «Заело!» – с размаху в сердцах ударил его стволом об сосну и снова прыгнул в воду. Река вскипала от пуль, и Свиридов, бросившийся в воду чуть позднее, чем первые группы бегущих, и ниже по течению, с ужасом увидел бурые пятна крови на поверхности: вдоль всей реки на десятки метров видна была масса людей, стремившихся на тот берег.
Василий Свиридов почувствовал, как кто-то ухватил его за шею, в страхе оттолкнул, но, увидев, что человек пошел ко дну, нырнул, схватил его за волосы и вытащил на поверхность, стараясь удержать на плаву.
Группа автоматчиков, выскочив к берегу, стреляла с колен по плывущей массе людей, то и дело меняя магазины. По ним стреляли с противоположного берега
Все было кончено меньше чем за полчаса. Еще кое-где стучали короткие автоматные очереди – добивали раненых, но всем чудом уцелевшим было ясно, что произошла непоправимая, чудовищная беда.
Лейтенант Свиридов, потрясенный случившимся и картиной гибели сотен людей, лежал в кустах, кусая губы от злости и обиды.
Майор Малых, уехавший с полковником Гришиным на совещание, на берег Сожа вернулся через три часа.
Картина разгрома полка была страшной. Вся материальная часть, за исключением одного орудия, которое каким-то чудом сумели перетащить, попала в руки немцев. Малых смотрел на немногих оставшихся в живых, пока пришли только человек тридцать, и не верил своим глазам.
Из командиров в живых осталось всего трое: лейтенант Свиридов, начальники штабов дивизионов Житковский и Мяздриков. Капитан Найда, тяжело раненный в грудь, лежал на плащ-палатке и тихо стонал в забытьи [6] .
6
Капитан Найда умер в госпитале в Брянске от тяжелого ранения.
– Кто-нибудь из вас видел Иванова? – спросил майор Малых.
– Когда все это началось, все побежали к реке, он был впереди, у орудий, – начал говорить старший лейтенант Житковский. – Пытались организовать сопротивление, но… неожиданно все получилось, впереди же были дозоры… По-видимому, их сразу вырезали. Больше комиссара я не видел.
– Товарищ майор, – обратился к Малых сержант Привезенцев, писарь штаба полка, – когда все немного стихло, я с группой залег у реки. Еще не переплывали, ко мне от орудия приползли два бойца, попросили лопаты, похоронить товарища комиссара. А вот куда они делись потом – не знаю и здесь их не вижу…
– Убит? Так почему не вынесли тело? Зачем было сразу хоронить? – перебил Малых. – Что они, не могли его вынести, пришли за лопатами – ерунда какая-то…
– Кто-то говорил, не помню, что видели его в рукопашной схватке у орудий, – добавил Житковский.
– Как же это все могло случиться? – сам себя спросил майор Малых. – Где была разведка, лейтенант Смяткин?
Смяткин, Аленин и Костриков, лучшие разведчики полка, стояли здесь же, понурив головы, и молчали.
– Мы ночью работали, – сказал, наконец, Смяткин, – а ночью никаких признаков немцев на шоссе не было.
– Неужели все здесь? – спросил Малых, оглядываясь на сидевших вокруг него людей.
– Наверное, на этой стороне по кустам еще сидит немало, – предположил Житковский. – Не может быть, чтобы все погибли, через реку многие все-таки переплыли.
«Многие…» – с горечью подумал майор Малых. То, что погибли или попали в плен сотни людей, ему было ясно. Люди, с которыми он формировал полк, которых учил. И сколько было потрачено сил, чтобы полк стал не хуже других… А был он, пожалуй, не хуже, а лучше многих полков в округе, не случайно же ему была оказана честь стать учебной базой Артиллерийской академии. Малых гордился, что из орудий полка стрелял сын самого товарища Сталина. «Одним махом, и – нет полка. Не сносить мне головы… И ведь говорил же в штабе, что нельзя оставлять полк на том берегу. Надо было перебросить его за Сож, ничего бы тогда не случилось, – думал Малых, потрясенный и убитый случившимся. – Вот и нет полка, а такие были люди, такая техника…» И со злостью вспоминал слова начальника артиллерии корпуса, когда тот упрекнул его в отсутствии желания наступать, когда он начал настаивать, чтобы полк перевести за реку.
Лейтенант Свиридов посмотрел на своего командира и невольно вспомнил, как он приехал в Муром, получив назначение в формировавшийся полк. Тогда на перроне он спросил первого попавшегося командира, где располагается гаубичный полк, и это оказался сам майор Малых, который тоже только что приехал. Полк начинался с них. И вот они, по злой иронии судьбы, снова оказались вместе, почти с таким же количеством людей, что и при рождении полка. Все надо было начинать сначала… [7]
7
Войну И. Малых закончил в звании полковника, командиром артиллерийской бригады. Награжден орденом Ленина и четырьмя орденами Красного Знамени.
К вечеру 24 июля из расположения батальона капитана Леоненко вернулся посланный туда на разведку политрук 3-й роты Павел Бельков с пятью бойцами, он и рассказал капитану Шапошникову, что погибли Леоненко, его адъютант старший лейтенант Ароян, комиссар батальона политрук Анциферов и все бойцы – более двухсот человек.
Сержант Алексей Самойленко с помощью Сидорова переплыл Сож, до вечера, потеряв сознание от потери крови, пролежал у палаток санчасти. Никто его не спрашивал об обстоятельствах гибели батальона, раненых и без него было много отовсюду, а ночью его увезли в госпиталь [8] . Сержант Сидоров попал в полк к полковнику Корниенко, где у него тоже никто не поинтересовался, как погиб батальон, потому что таких, как он, отбившихся от своих частей, было много, и никого не интересовали подробности боев, из которых они выходили.
8
Спустя 45 лет А. Самойленко побывал на месте этого боя, еще раз прошел от стрелковых ячеек до окопчиков боевого охранения, где был ранен. В одном из окопчиков нашли череп, пробитый пулей. А. Самойленко держал его в руках, безуспешно пытаясь определить, кто это мог быть из его однополчан…
Тогда в штабе полка так никто и не узнал о том, что же видели Самойленко и Сидоров, когда они оглянулись в последний раз на батальон.
Капитан Шапошников, часто думая, как могло случиться, что целый батальон погиб всего лишь за каких-то сорок минут, вспоминал метко сказанные лейтенантом Терещенко слова: «Как акула съела батальон…»
Лейтенант Вольхин с остатками своего взвода, уклоняясь от бродивших в лесу групп немцев – связываться с ними не было ни возможности, ни желания, ни сил, – часа через три, сбившись с направления, где занимал оборону их полк, вышел к реке и угодил на окопы 409-го, занимавшего небольшой плацдарм на Соже. У окопов их чуть было не обстреляли свои, и когда Вольхин сполз в траншею, то услышал крепкую ругань:
– Куда ползете? Могли бы всех сейчас перебить!
Они попали в расположение роты лейтенанта Степана Снежинского. Рота на плацдарме была одна, все остальные силы 409-го полка находились за рекой.
– Давно здесь? – спросил Вольхин ротного.
– Пятый день, – ответил Снежинский. – Как шоссе перешли, так и сидим здесь.
– Связь есть у тебя?
– Есть, как же. Артиллерия помогает, когда совсем хреново становится. Вызываю то и дело. Снарядов только жалеют все время…
– Как мне лучше за Сож перебраться? Надо же своих искать.