Неподвластный богам
Шрифт:
– Это твои проблемы, храбрый Пелистио, – равнодушно заметила «серая вуаль».
– Ради Митры, скажите хотя бы, зачем вам нужен живой Конан? Я еще понял бы, если б вы велели мне порешить его. Но живой – зачем? Что вы с ним хотите делать?
Вместо ответа женщина положила в потную ладонь Пелистио еще один рубин.
Это чтобы ты не задавал лишних вопросов, – с выражением молвила она.
Внезапно шальная мысль прожгла возбужденный разум аргосца.
Полин! Респид! – истошно заорал он, и в дверях тотчас возникли два
Гостья величественно поднялась, словно королева, встающая с трона.
– А я думала, мы с тобой договорились, Пелистио, – спокойно сказала она.
– Отдавай, что там у тебя, мамаша, как велел командир, – угрожающе проревел один из наемников.
– Вы получите плазу после выполнения задания, – властно сказала гостья. – Расступитесь, свиньи, мне нужно пройти.
И она, не обращая внимания на выставленные мечи, двинулась к выходу.
– Ну что ж, ты сама напросилась, сука, – взревел Пелистио, и по его сигналу оба наемника шагнули навстречу гостье.
– Убирайтесь на все четыре стороны, – отрывисто бросила женщина. В то же мгновение мечи наемников сами собой потянулись вбок, один – вправо, другой – влево, увлекая за собой людей, пока со свистом не вонзились в деревянную стену. Наемники силились оторвать мечи от стенки, но те словно приросли к трухлявому дереву. Не могли люди и снять пальцы с рукояток.
– Митра! – выдохнул побледневший Пелистио.
Гостья вздрогнула, как будто аргосец сказал нечто непристойное, – уже в третий раз при поминании имени светлого Бога хайборийцев. В дверях она обернулась.
– До встречи, командир. Утром я приду за Конаном. Тогда ты и получишь свои восемь рубинов. Или смерть, если Конана не будет с тобой.
Беспросветная немедийская ночь приближалась к концу. Зенобия не спала, тщательно обдумывая все детали заговора. Едва предрассветную тишину разрезал первый крик далекого петуха, она легко соскользнула со своего ложа и бесшумными шагами направилась к выходу. Наложницы еще спали. В комнате гарема царил полумрак.
Внезапно костлявые пальцы вцепились в руку Зенобии. Скелетообразная фигура преградила ей путь.
– Куда это ты собралась ни свет ни заря, прекрасная королева? – ехидно вопросил главный евнух Фучин. И тут же он почувствовал, как холодная сталь в его впалую грудь.
– Отправляйся в ад, желтомордая собака! – с ненастью прошептала Зенобия.
Евнух захрипел; из безгубого рта хлынула кровь. Возня у двери разбудила одну из наложниц. Она испуганно уставилась на черноволосую женщину, извлекающую стилет из неудержимо скатывающегося на пол бочкообразного тела.
– Просыпайтесь! Зенобия убила кастрата! – завопила наложница.
– Да, я сделала это! – зашипела королева, угрожая стилетом своим бывшим подружкам. – Кто еще хочет отправиться
И хотя никаких солдат из Аквилонии не было и не могло быть в помине, наложницы в ужасе забились под одеяла, твердо поклявшись именем Митры не вылезать из постелей, пока за ними не придут.
А Зенобия тем временем выскользнула в коридор и правилась к заранее установленному месту, где она должна была встретиться с Квинтием Латортом. Да, очень ко времени она одолжила у старого полководца острый стилет…
По узкому коридору королевских апартаментов тихо скользили семеро хорошо вооруженных мужчин. Шестеро были Золотыми Леопардами, седьмой же, молодой человек с дрожащими от возбуждения губами, был известен как Алкивиад, бедный студент, автор прокламаций против короля Тараска. Неуловимый бунтарь сейчас открыто шел на встречу со своим врагом. В руке у него поблескивал широкий обнаженный кинжал – орудие цареубийцы.
Не встретив никого на пути, заговорщики ввалились в опочивальню Тараска. Король крепко спал; его бледный лик освещал холодный свет ночной лампады.
– Делай свое дело, Алкивиад, – тихо сказал лейтенант Золотых Леопардов. – Немедия давно ждет этого.
– Я хочу видеть лицо тирана, когда он будет умирать, – молвил студент.
Он подкрался к лоху Тараска и решительно сбросил одеяло со спящего короля. Тараск тотчас очнулся и в страхе замер, обнаружив у своей постели сжимающего кинжал человека с горящими ненавистью глазами.
– Пришел твой смертный час, тиран, – громко произнес заученную фразу Алкивиад. – Умри же – во имя свободы и блага Немедии!
Острый кинжал метнулся к груди короля, но так и застыл в воздухе, не дойдя до цели, ибо студент-цареубийца смотрел уже не на Тараска, а на высокого, мертвенно-бледного мужа, возникшего как будто из пустоты прямо над ложем немедийского короля.
Побледнели и отважные Золотые Леопарды. Крик ужаса вырвался из глотки лейтенанта, но его, этот крик, никто не услышал. Заговорщики вмиг забыли, зачем явились в королевскую опочивальню и во все глаза смотрели вышедшего из голубого тумана человека; на синем плаще того блистал огромный серебряный медальон.
– Вы не можете убить короля, – властно сказал Брахо. – Такого приказа не было. Но вы храбрецы и по праву останетесь в истории этой страны.
Он улыбнулся; из серебристого медальона вырвался ослепительный луч. Облако света накрыло заговорщиков. Через секунду свет рассеялся, открыв человеческому Взору семь неподвижных бронзовых фигур…
Покончив с заговорщиками, магистр повернулся к дрожащему от суеверного страха Тараску. Из широкого синего плаща он извлек картину в золотой рамке и передал ее королю.