Непоэмание
Шрифт:
рифмы в свою измятую тетрадь, кладу их с нежностью Прокруста в свою
строку, как кирпичи, как будто это будет бруствер, когда за мной придут
в ночи; как будто я их пришарашу, когда начнется Страшный суд; как будто
они лягут в Чашу, и перетянут, и спасут.
От жути перед этой бездной, от этой истовой любви, от этой боли – пой,
любезный, беспомощные связки рви; тяни, как шерсть, в чернильном мраке
из сердца строки – ох, длинны!; стихом отплевывайся в
крови и слюны; ошпаренный небытием ли, больной абсурдом ли всего –
восстань, пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею Его и, обходя моря
и земли, сей всюду свет и торжество.
Ты не умрешь: в заветной лире душа от тленья убежит. Черкнет статейку в
«Новом мире» какой-нибудь седой мужик, переиздастся старый сборник,
устроят чтенья в ЦДЛ – и, стоя где-то в кущах горних, ты будешь думать,
что – задел; что достучался, разглядели, прочувствовали волшебство; и,
может быть, на самом деле все это стоило того.
Дай Бог труду, что нами начат, когда-нибудь найти своих, пусть все стихи
хоть что-то значат лишь для того, кто создал их. Пусть это мы невроз
лелеем, невроз всех тех, кто одинок; пусть пахнет супом, пылью, клеем
наш гордый лавровый венок. Пусть да, мы дураки и дуры, и поделом нам,
дуракам.
Но просто без клавиатуры безумно холодно рукам.
27-28 февраля 2006 года.
НЕДОГУМИЛЕВ
Погляди: моя реальность в петлях держится так хлипко –
Рухнет. Обхвачу колени, как поджатое шасси.
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка.*
Не проси об этом счастье, ради Бога, не проси.
Дышишь мерно, пишешь мирно, все пройдет, а ты боялась,
Скоро снова будет утро, птичка вон уже поет;
А внутри скулит и воет обессилевшая ярость,
Коготком срывая мясо, словно маленький койот;
Словно мы и вовсе снились, не сбылись, не состоялись –
Ты усталый дальнобойщик, задремавший за рулем;
Словно в черепной коробке бдит угрюмый постоялец:
Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем.
Слушай, нам же приходилось вместе хохотать до колик,
Ты же был, тебя предъявят, если спросит контролер?
Я тебя таскаю в венах, как похмельный тебяголик,
Все еще таскаю в венах. Осторожней, мой соколик.
У меня к тебе, как видишь, истерический фольклор.
Из внушительного списка саркастических отмазок
И увещеваний – больше не канает ничего.
Я грызу сухие губы, словно Митя Карамазов,
От участливых вопросов приходя в неистовство.
Ведь дыра же между ребер – ни задраить, ни заштопать.
Ласки ваши бьют навылет, молодцы-богатыри.
Тушь подмешивает в слезы злую угольную копоть.
Если так черно снаружи – представляешь, что внутри.
Мальчик, дальше, здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ.
Но я вижу – ты смеешься, эти взоры – два луча.
Ты уйдешь, когда наешься. Доломаешь. Обескровишь.
Сердце, словно медвежонка,
За собою
Волоча.
19 марта 2006 года.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Дробишься, словно в капле луч.
Как кончики волос секутся -
Становишься колючей, куцей,
Собой щетинишься, как бутсой,
Зазубренной бородкой - ключ.
И расслоишься, как ногтей
Края; истаешь, обесценясь.
Когда совсем теряешь цельность -
Безумно хочется детей.
Чтоб вынес акушер рябой
Грудного Маленького Принца, -
Чтоб в нем опять соединиться
Со всей бесчисленной собой.
Чтоб тут же сделаться такой,
Какой мечталось - без синекдох,
Единой, а не в разных нектах;
Замкнуться; обрести покой.
Свыкаешься в какой-то миг
С печальной мудростью о том, как
Мы продолжаемся в потомках,
Когда подохнем в нас самих.
Ночь 11-12 апреля 2006 года
ХОРОШО, ГОВОРЮ
Хорошо, говорю.
Хорошо же, я им шепчу.
Все уже повисло на паутинке.
Д.Быков
Хорошо, говорю. Хорошо, говорю Ему, - Он бровями-тучами водит хмуро.
–
Ты не хочешь со мной водиться не потому, что обижен, а потому, что я
просто дура. Залегла в самом отвратительном грязном рву и живу в нем, и
тщусь придумать ему эпитет. Потому что я бьюсь башкой, а потом реву, что
мне больно и все кругом меня ненавидят. Потому что я сею муку, печаль,
вражду, слишком поздно это осознавая. Потому что я мало делаю, много
жду, нетрудолюбива как таковая; громко плачусь, что не наследую капитал,
на людей с деньгами смотрю сердито. Потому что Ты мне всего очень много
дал, мне давно пора отдавать кредиты, но от этой мысли я ощетиниваюсь,
как ёж, и трясу кулаком – совсем от Тебя уйду, мол!..
Потому что Ты от меня уже устаешь. Сожалеешь, что вообще-то меня придумал.
Я тебе очень вряд ли дочь, я скорее флюс; я из сорных плевел, а не из