Непогребенные
Шрифт:
— Реабилитироваться? — Томский невесело улыбнулся. — Слово-то какое… Нет мне реабилитации, Лёха.
— Это мы еще посмотрим! Если сиднем сидеть будешь, то конечно. Разбираться нам надо, Толян, со всей этой хренотенью. Понять, кто и зачем тебя подставил.
— Подставил?
— Ох, Томский! Не лыбься, как бедная вдова, которой на свете ничего уже не мило. Да, подставил. Зуб даю!
Томский заколебался. А что если прапор прав? Вокруг этой истории столько всего напутано. Сны и явь. Реальные люди и призраки. Хайды и Джекилы. А тут еще Партизанская. На нее направлял Берзин. Ее выбрал Аршинов. Просто наваждение какое-то. Может, она и правда станет отправной точкой в поисках
— А Русаков?
— Куда он денется? Поймет и простит, — ухмыльнулся Аршинов. — Порычит, конечно, для порядку, но смирится.
Толик встал, поднял костюм.
— Хорошо. У меня только одно условие. На станцию я больше не вернусь.
— Уже лучше, — прапор вытащил из кармана фляжку, отвинтил крышку. — Хлебни, Толян, а я посмотрю, осталось ли в тебе хоть что-нибудь от прежнего Томского.
Самогон оказался очень крепким. Впрочем, другого Аршинов и не признавал. Нельзя сказать, чтобы три внушительных глотка привели Толика в отличное настроение, но из полного ступора выйти помогли.
На выходе из клетки Томского встретил Вездеход. Пожал руку и сообщил:
— Шестера пойдет с нами. Она поможет держать связь с Гришей. Выше голову, Толян! Мы ведь не привыкли возвращаться из путешествий с пустыми руками. Думаю, что и на этот раз не подкачаем.
Томский не знал, что ценного он собирается добыть на этот раз, но кивнул карлику. Пригибаясь, чтобы попасться на глаза часовым в другом конце платформы, четверка добралась до раскрытого люка шахты. Кирпичи, которыми завалили люк после освобождения Берилага, теперь лежали в стороне рядом со снаряжением. Первым в шахту нырнул Аршинов. Толик спустился вслед за ним. Упираясь ногами и плечами в скользкие от сырости, покрытые хлопьями ржавчины стены, он добрался до бокового люка. Дальше пришлось ползти по горизонтальной трубе квадратного сечения. Здесь Томский сделал короткую передышку. Давненько же ему не приходилось оказываться в таком тесном замкнутом пространстве. Если бы не подошвы ботинок прапора, мелькавшие впереди, место это выглядело бы идеальной ловушкой. Но вот ноги Аршинова исчезли. По всей видимости, прапорщик перебрался в последний, вертикальный изгиб шахты. Толик собирался ползти вперед, и тут его щеки что-то коснулось. Мягкое, покрытое шерстью. Томский с трудом подавил крик. Сердце подпрыгнуло к горлу. Паук! Эта тварь забралась сюда с поверхности. Свила себе гнездо и преспокойно дожидалась добычи. А у него, как на грех, нет никакого оружия!
— Эй, Толян, принимай пожитки! — послышался сзади голос Вездехода.
Томский перевел дух. Он сделался дерганым до такой степени, что испугался Шестеры — а ведь его предупредили, что зверька они берут с собой!
В вертикальной шахте уже болталась веревка, которую Аршинов успел спустить сверху. Следующие полчаса ушел на подъем снаряжения и оружия. В одном из мешков Томский нащупал цилиндры динамитных шашек — Аршинов не забыл о своем коронном способе решения всех проблем. Автоматы он тоже подобрал со вкусом — почти новые, каждый с подствольным гранатометом.
Прапор помог Толику выбраться на поверхность. Он уже успел натянуть противогаз. Томский незамедлительно последовал его примеру.
— Толян, тебе-то зачем?
— Я человек, а не гэмэчел! — вырвалось у Анатолия.
Аршинова он в этом убеждал — или себя?..
Последним шахту покинули Вездеход и обвившая его шею Шестера. Разобрали вещмешки и оружие. Только после этого Томский вспомнил, что он уже не в Метро, и осмотрелся. Свет включенного Аршиновым фонаря выхватил из темноты остовы домов, фрагмент улицы, заваленной искореженным металлом, битым кирпичом и кусками бетона. Имелась и хорошая
Ночь выдалась безветренной. Луна на этот раз не спешила встретить гостей, и когда прапор погасил свет, пришлось дожидаться, пока глаза привыкнут к темноте. Через пару минут Аршинов поднял руку, и маленький отряд двинулся вперед.
Как и ожидалось, лучше всех себя чувствовала Шестера. Шустрый мутант то обгонял шагавшего впереди прапора, то вился у ног Вездехода, то подбегал к Толику, который замыкал шествие.
Томский улыбнулся. Он мог считать себя следующим по степени хорошего самочувствия. Что ни говори, а разрушенный, наводненный мерзкой живностью город был на порядок опаснее Метро. Здесь его перестанут донимать вымышленные страхи. Их вытеснят реальные угрозы.
Мегаполис спал. Мертвецам тоже требуется отдых. Днем у неживой-немертвой клоаки, которая когда-то называлась Москвой, слишком много забот. Накормить и приютить мутантов. Поднять в воздух облака радиоактивной пыли и продолжить разрушение построек, начатое накануне. Ночь же, особенно такая безлунная — для отдыха. Все стихает. Движение замирает.
Толик вслушался в темноту. Все так. Даже звуки, свойственные брошенному городу, днем были какими-то вялыми и бесцветными. Какие-то скрипы, невнятные шорохи, которые успешно заглушал хруст кирпичного крошева под ногами. Томский почти уверился в том, что до Партизанской они доберутся без приключений, когда по ушам резанул протяжный вой. Аршинов вскинул вверх правую руку, подавая сигнал к остановке. Вой повторился. Теперь можно было различить его источник — существо, заявлявшее свои права на эту территорию, пряталось внутри руин одноэтажного здания. Часть его фасада чудом сохранилась. На осколке витринного стекла, напоминавшего изогнутый клык, желтели буквы «Ц» и «В».
Цветы. Толик смутно помнил, что во времена его детства маленькие цветочные магазины были разбросаны по всей Москве. Теперь один из них стал логовом мутанта, который явно не собирался выходить навстречу людям с букетом.
Прошла минута, другая. Ни звука, ни намека на движения. Аршинов начал обходить опасное место, направив ствол автомата в темень, таящую угрозу. Осторожная Шестера поспешила запрыгнуть на плечо Вездеходу.
Томский не сводил взгляд с букв. С недавних пор желтый цвет вызывал у него отвращение. Выть мог и обычный мутант, и старый знакомый — существо с растущим из лица хоботом противогаза. Кто знает?
Тем не менее, группе удалось благополучно пройти мимо руин цветочного магазина. И тут Анатолий увидел его. Мутант был всего в десятке метров от Аршинова, но прапор ничего не заметил. Наверное, потому, что монстр не двигался. Замер, подпуская жертву поближе. Породу этого существа Томский определить не мог. Массивная голова, ощерившаяся острыми шипами шея и щупальца. Они росли из туловища монстра, нарушая законы симметрии. Три с одной стороны и одно, неподвижно висевшее там, где собирался пройти Аршинов.
Еще мгновение, и оно схватит прапора. Толик вскинул «калаш».
— Лёха, берегись!
Аршинов услышал приглушенный противогазом крик, отпрянул назад, зацепил что-то ногой и упал. Это спасло ему жизнь. Раздался негромкий хлопок. Пуля выбила фонтанчик бетонной пыли из плиты, которую Томский принял за живое существо. Причудливо обгрызенная непогодами, вздыбившаяся у дороги, как одинокая скала, плита действительно походила на монстра. Только вместо щупалец у нее были куски арматуры. Грохнул новый выстрел. Толя прыгнул на замешкавшегося карлика, сбил его с ног.