Непокорное сердце огненного альфы
Шрифт:
– Никакая я тебе не Веснушка! – не сообразила, что ещё сказать.
– Веснушка, – повторил он, склонившись ниже и перенеся одну ладонь мне на шею. – Самая настоящая поцелованная солнцем Веснушка.
Мужские пальцы неожиданно осторожно повели невидимую линию до самого пупка.
А я – да, позволила прикоснуться…
Зачем?
Кажется, и самой захотелось. Попробовать, каково это.
Всё равно никто не узнает.
Останется здесь.
А моя подсознательная сущность насытится. Перестанет страдать нелепыми помыслами и меня ко всяким непотребствам склонять. Всё равно ведь
Да, пусть ещё прикоснётся.
Сам – тоже пусть возьмёт, что хочет.
Отстанет потом наверняка…
Вот так просто, почти невинно…
Или не совсем.
Едва осязаемо, вниз по шее, вдоль ключиц к груди, поочерёдно обводя соски, и до самого пупка… ещё ниже…
Новый шумный вдох, и – чистый голод во взоре морских волн.
– И правда везде… – произнёс негромко кровный враг моей семьи, прожигая меня своим ненасытным взглядом, пока пальцы ласково водили костяшками между моих ног.
Ничего больше. Почти неощутимо. Будто к чему-то хрупкому прикасался. А я и не думала его тормозить. Наоборот, слишком непреодолимо захотелось ещё больше этих ощущений. Потому и откликнулась, пусть и негласно, подалась бёдрами к нему плотнее, чуть прогнувшись в спине, откинувшись назад, пусть то и выглядело откровенным приглашением, плевать.
Мои действия сопроводило вибрирующее рычание. И да, я получила, что хотела. Совсем не пришлось просить вслух или ждать. Мужчина подался вперёд, прижимаясь теснее, а пальцы раскрыли, чуть надавили, даруя нужный контраст желанных ощущений.
Как же, мать его, невообразимо правильно всё это ощущалось…
Когда захлёстывает с головой в один миг, безвозвратно и так умопомрачительно сладко, словно паришь в небесах.
Нисколько не испортило даже последующее:
– Для Ньето ты также текла? – поинтересовался Николас шёпотом на ухо, пока его пальцы мучительно медленно погружались в моё тело. – Ему ты также отдавалась?
И снова плевать…
Лишь бы…
Ещё чуточку глубже. Чуть резче. Возможно, грубее.
– О, да…
И всё.
Прекратилось.
Оливейра вовсе отступил.
И смотрел на меня теперь с такой ненавистью…
С хрустом сжимая и разжимая то и дело кулаки.
А до меня только сейчас дошло, что именно я ляпнула. Вернее, каким именно образом это прозвучало и воспринялось для него.
Сознаться?
Покаяться.
Разубедить?
Оправдаться.
С чего бы…
Сам знал, что брал!
А если не нравится, пусть на место вернёт!
– Я же предупреждала, Оливейра, если тебе скучно, стоило бы лучше заказать себе шлюху, – усмехнулась скорее собственным мыслям, нежели своим же словам.
Стоять перед ним вот так, всё ещё обнажённой вновь ощущалось не настолько комфортно, как прежде, когда в голове плыл сладкий туман, но желание прикрыться я подавила.
– Зачем, если у меня теперь есть ты? – съязвил Ник, возвращая на лицо прежнюю
Стремление одеться только усилилось. Но я бы не была собой, если б упустила возможность ещё одной маленькой провокации. Совсем не спешила, пока демонстративно лениво разбирала пальцами собственные непослушно вьющиеся локоны, расправила и перекинула себе за спину. Ещё пять минут позора и буду свободна.
Надеюсь.
– Утешай себя этой мыслью, – фыркнула.
Прожигающий мою кожу взор поднялся обратно к лицу. Полный тяжести и мрака. Мгновение и я вновь прижата к столешнице.
– Мы оба знаем, не остановись я, и ты бы мне дала прямо здесь и сейчас, и в той позе, в которую бы я тебя поставил, – скатился на знакомый шёпот. – Как та же шлюха. Только за бесплатно. Уверен, ты бы и на коленочки встать передо мной не отказалась. Аделия Вега, – закончил с нажимом.
Кто бы знал, как мне захотелось его ударить!
– Уверена, ты бы кончил быстро. Менее, чем за минуту, – бросила встречно, пусть то и походило на вызов. – Николас. Оливейра.
Чем только себя не успокоишь, раз уж я сама на себя роль названной шлюхи примерила, остаётся только держать лицо…
– Не сомневаюсь. Ты бы ведь обязательно сделала для этого всё возможное и невозможное, – снова прижался он ко мне совсем вплотную.
Его стояк опять упёрся мне в живот. И это самое истинное свидетельство его отношения ко всему. Что бы он ни говорил. И как бы я ему не отвечала. Исходящий от оборотня жар – как тот же дурман. Пьянил похлеще самого терпкого алкоголя. Травил рассудок вернее самого безотказного яда. Чем дольше дышишь и впитываешь, тем глубже и безвозвратнее травишься. Я спятила? Должно быть. Как и он.
– Не знаю, – прошептала, выдохнув в мужские губы, в его же тональности. – Опыта именно в этом пока не особо.
– Ничего, я научу, – отозвался Ник хрипло.
Пока я сама тонула в морской синеве его глаз.
– Научи…
И всё. Ничего другого не осталось. Нам обоим. Исчезло. Вместе с прикосновением его губ к моим. Впился в мой рот с рычанием голодного зверя. Как заклеймил. Вместе с ещё одним укусом моей нижней губы. Дико. Бешено. На грани сумасшествия. И моего личного срыва. Пробудив во мне не меньшую жажду. Я с готовностью ответила. Своей вспыхнувшей жажде, что росла и множилась, подобно элементарному инстинкту. Ему. Обвила мощную шею рукой. Впилась ногтями в затылок. Изо всех сил. Оставляя глубокие царапины. Так алчно хотелось ощущать мне его. Всего. Прижалась к нему вплотную всем телом.
И далеко не сразу вспомнила про единственно уцелевшую на столе бутылку рома Бакарди из числа всего того, чем в него зашвырнула…
Тогда показалось жалко.
Сейчас…
Вот он мой шанс!
Возможно, лучший.
Если не воспользуюсь им…
Потом может быть поздно.
Я ведь уже чувствую, как начинаю вязнуть…
Пропадать. В нём. И во всём том, что до него и не подозревала, а, оказывается, во мне существовало. Всегда.
Так и дотянулась…
Опустив ему стеклотару на голову со всей дури!