Непокорный
Шрифт:
Особенно невыносимым было ощущение беспомощности. С чего он решил, что может довериться Синклеру?
Перед его глазами все время стояли лица Мэри Джо и Джеффа, а еще хитрая физиономия Келли. Нужно было просто сказать Мэри Джо, чтобы она забрала деньги из банка, и плевать на весь город. Хотя она ни за что бы так не поступила.
Уэйд выругался. Он досадовал на Мэтта Синклера, на себя самого. Ему было не усидеть на железной койке, покрытой тоненьким матрасом. Поэтому он принялся исследовать замок, думая, что нужно было сделать это прежде, чем он отдал оружие Синклеру.
Как
Он услышал, как в замке входной двери поворачивается ключ, и приник к решетке. Его не заботило, что он выдает свое волнение и отчаяние. Так оно и было!
Вошел Синклер с подносом в руках. Поставив его на стол, он отнес бутерброд узнику. Уэйд удивленно уставился на еду и отказался.
— Бери, — велел Синклер. — Нам предстоит долгий разговор.
Уэйд неохотно послушался и взял бутерброд здоровой рукой. Он настороженно следил за тем, как шериф наливает кофе из кофейника и ставит чашку на пол камеры. Затем блюститель закона подвинул стул поближе к решетке и сел.
— Сколько людей у Келли?
Уэйд глубоко вздохнул и начал выхаживать по камере, забыв о бутерброде в руке.
— Теперь, вместе с Шепардом, четверо. Два молодых типчика. Как мне показалось, любители пострелять.
— Они действительно будут стрелять?
— Эти — будут. Келли любит убивать.
— А ты, Аллен, любишь убивать? Уэйд замер на ходу.
— Я родом из Канзаса, — тихо произнес Синклер. — Мне известно, что там творил Андерсон.
Уэйд ощутил знакомую боль в груди.
— Ив Канзасе, и в Миссури был ад кромешный, — бесстрастно сказал он. — Партизаны севера вырезали всю мою семью, а сестру и мать изнасиловали, прежде чем убить. Я тоже убивал. Не стану лгать или оправдываться. — Он стиснул зубы. Ему не хотелось говорить об этом, но нужно было заставить Синклера поверить в него, поэтому следовало сказать правду. — Поначалу я испытывал какое-то удовлетворение, — медленно добавил Уэйд, изо всех сил стараясь быть честным с самим собой. — Может быть, даже удовольствие. Не знаю. Просто я чувствовал злость и потребность отомстить за семью. — Он запнулся. — Это прошло, но не сразу. Я всегда буду сожалеть о том, что происходило тогда. Пытался забыть прошлое, но не сумел и никогда не сумею.
Наступила долгая пауза, затем Синклер продолжил свои расспросы о Келли. Каким образом он может нанести удар? С какой стороны города? Сколько человек пошлет в здание?
— Вам не следует ждать, пока он окажется в здании, иначе он там всех перебьет, — сказал Уэйд. — Он не оставляет свидетелей.
Синклер вопросительно поднял брови.
— Вы были друзьями?
— Я уже говорил, что был с ним в одном отряде. Я также сражался вместе с Айзой и Фрэнком Джеймсами, братьями Коул. Все мы были в отряде Куонтрилла, а иногда нами командовал Андерсон, но это не сделало нас близкими друзьями.
— Когда в последний раз ты его видел?
— Я оставил Андерсона после Сентралии.
— Почему?
— Это личное.
— Больше нет, — сказал Синклер. — Я не знаю, насколько тебе можно доверять. Ты хочешь, чтобы я поверил тебе, человеку, который разыскивается как преступник, который вошел сюда и чуть не проломил мне голову револьвером.
Уэйд схватился рукой за прутья решетки. Его просили рассказать о том, что он давно похоронил в себе. Он так и не сумел признаться ни Чините, ни Мэри Джо, не смог выразить словами, на какую жестокость он способен. Потому что эта жестокость жила в нем и вновь вырвалась наружу, когда убили Чивиту и Дру. Даже теперь она давала о себе знать. Он бы убил Келли собственными руками за то, что тот угрожал Мэри Джо. Уэйду самому была ненавистна мысль о том, во что он превратился. Но ему нужен был Мэтт Синклер, а тот не принял бы уклончивого ответа.
— Потому что я превращался в такого же зверя, как те налетчики, которые убили мою семью.
Синклер поднялся со стула и отошел в глубину комнаты. Уэйд смотрел, как он наливает себе вторую чашку кофе. Пленник понимал, что в этот момент шериф думает, взвешивает, прикидывает, насколько можно доверять словам одного из головорезов Андерсона, такого же, как все остальные. Уэйд почувствовал, что по его спине пробежал холодок: ему никогда не отделаться от прошлого.
— Сколько тебе было лет? — наконец спросил Синклер. В первую секунду Уэйд был огорошен, но потом лишь пожал плечами.
— Когда напали на нашу ферму — пятнадцать, — ответил он.
— И ты тогда же вступил в отряд Куонтрилла? Уэйд запнулся:
— На следующий год, но все это время я искал кого-нибудь вроде него.
— А после войны?
— Пытался убежать от войны, от того, что тогда случилось, — бесстрастно ответил Уэйд, не пытаясь оправдаться. — Бродяжничал, в основном в горах. Охотился. Ловил диких лошадей и объезжал их для продажи. — Тут он вспомнил свою ложь о Денвере. — Иногда заезжал в Денвер пополнить припасы.
Он не собирался упоминать о ютах или Чивите. Большинство людей только испытало бы к нему презрение. В иное время ему было бы все равно, но теперь…
Синклер впился в него взглядом, и Уэйд понял: шериф догадался, что он чего-то не договаривает.
— А тебе ничего не известно о старателе, которого нашли мертвым с месяц назад?
— Нет, — солгал Уэйд, боясь, что признание повредит Мэри Джо, повредит ему самому, лишив его доверия шерифа, но, Бог свидетель, эта ложь была ему ненавистна.
Синклер хорошо знал свое дело. Очень хорошо, гораздо лучше, чем Уэйд предполагал. Он все время менял тему разговора, задавал вопросы как бы наугад, на самом же деле он все глубже докапывался до истины.
— Келли ждет тебя?
Синклер предлагал ему возможность оказаться на свободе. Уэйду хотелось воспользоваться ею. Очень хотелось. Он уже чувствовал, что задыхается взаперти. Он не представлял, как проведет остаток жизни в клетке, если, конечно, его не повесят. Он стиснул зубы.
— Нет, — вынужден был признать Уэйд. — Я не знаю, где он, мы не испытываем друг к другу особой симпатии. Он считает, что я хочу получить свою долю и поэтому найду его позже.