Неполадки в русском доме
Шрифт:
По тому, как взволнованно и с каким-то глубоким смыслом говорил об этом представитель власти, сам человек очень культурный, было видно, что он воспринял ситуацию как признак глубокого экзистенциального слома. Он не сводился к гибели оставшихся молочных ферм, к дальнейшему упадку производства и бытовым затруднениям жителей. Потерявшие культурный облик «гунны» за одну ночь перевели бытие жителей десятка деревень на иной уровень, сменили сам тип их жизни. И самое страшное в том, что люди к этому уже были психологически готовы. Они уже до этого собрали свои пожитки, чтобы уйти из современного общества назад, к лучине.
Подобных этому признаков архаизации мы наблюдаем достаточно, чтобы прийти к логичному выводу: при длительном обеднении и сокращении
Важной уловкой для того, чтобы не видеть сползания нашей культуры к нынешнему глубокому кризису, было обычное в среде интеллигенции утверждение, что, в общем-то, советское общество изначально было лишено культуры — ибо после 1917 г. элитарная интеллигенция была якобы «изгнана, репрессирована, уничтожена, унижена». А без нее какая культура — так, образованщина. Люди с таким мышлением не видели в отказе от советского строя источника культурной катастрофы.
Академик Д.С.Лихачев задает стереотип: «В двадцатые годы, в годы „диктатуры пролетариата“, роль и значение интеллигенции всячески принижались. В лучшем случае ее представители могли считаться попутчиками, в худшем — врагами… Год от года в стране падал уровень культуры. Самые маленькие ставки — у работников культуры».11
Умиляет сам диапазон обид — от клейма «враг народа» до низкой ставки оклада. Что касается «всяческого принижения роли интеллигенции», то тут у академика явное сужение сознания — отнюдь не только он и его родственники были интеллигентами, кое-что о «роли и значении» интеллигенции в СССР и другим людям известно. Советская власть, в силу ее идеократического характера, именно преувеличивала роль интеллигенции как разновидности жречества. При этом очень большой упор в советском культурном строительстве делался на русскую классику как продукт соединения православного мироощущения с идеалами Просвещения. Советскому обществу не хватило времени, чтобы завершить этот необходимый этап жизненного цикла культуры в период ускоренной модернизации — сама цивилизация Нового времени втягивалась в тяжелый кризис, и наша слишком привязанная к классике культура не успевала найти язык, чтобы ответить на новые духовные запросы. Это послужило одной из важных причин краха советского государства — как только интеллигенция-жречество от него отшатнулась, оно было обречено.
Кстати, сам академик Лихачев, судя по его воспоминаниям, являлся именно врагом советского строя — вполне убежденным и сознательным. И ничего, получил и профессиональное признание, и высокий статус, и далеко не самую низкую ставку жалованья — и все равно был полон ненависти.
Но здесь для нас главное — в его утверждении, будто при советском строе «год от года в стране падал уровень культуры». Что он под этим понимает, каковы его критерии оценки этого уровня? Ведь не мог же он брякнуть такое, просто не подумав. Превращение страны, в которой 75% населения было неграмотным, в самую читающую в мире страну — это падение или повышение уровня культуры? Для Д.С.Лихачева, судя по его рассуждениям, всеобщее образование несущественно, ибо оно означает изменение в жизни массы,
Каковы же «концептуальные» аргументы неприятия всего советского культурного строительства? Вот, статья Н.Козловой, ст.н.с. Института философии АН СССР, в престижном академическом издании «Общественные науки и современность» (1991, № 2). Эта статья попалась на глаза случайно, но таких статей тьма, и эта вполне представительна. В ней, в целом, отвергается советский тип образования и, в общем, тип советского культурного человека. Автор проводит, как он выражается, «культурно-антропологический анализ». Исходный тезис такой: «В 20-е годы культурный уровень общества в целом существенно понизился».
Статья содержит местами верные наблюдения и — переполнена злобой. К кому? К тем, кого советская власть ввела в круг универсальной культуры: «Ветер революции вымел на поверхность исторической жизни множество людей, живших в мире связей личного типа, характерных для традиционных доиндустриальных обществ. Это — люди безъязыкие, молчащие „от дурости и угнетения“… О какой науке они мечтали — сказать трудно».
Далее следуют издевательства — мол, «страна мечтателей, страна героев». То ли дело на Западе, где все делалось правильно, без мечтаний и без геройства. И опять верные наблюдения вперемешку со злобой: «В результате оказалась освобожденной архетипическая фантазия низов, которая выплеснулась из цивилизационных рамок и „разлилась“ по поверхности общества… Открылись десятки университетов, появились новые тысячи научных работников. Организация образования для тех слоев, которые ранее были отчуждены от культуры, стала способом достижения всеобщего равенства… Новых, „красных“ студентов отличал удивительно низкий уровень грамотности. Результатом же стала деградация университетов…».
Подобную же селекцию производит и «демократ» С.Аверинцев: «Нельзя сказать, что среди этой новой получившейся среды, новосозданной среды научных работников и работников умственного труда совсем не оказалось людей с задатками интеллигентов. Мы знаем, что оказались. Но… единицы» («Независимая газета», 03.01.1992).
За всем этим — ностальгия по мифической царской России с ее аристократическим культурным сообществом: «Вхождение в это сообщество требовало длительного систематического труда. Кроме того, существовал и действовал закон о кухаркиных детях», — пишет Н.Козлова. Странно еще, что философиня не сожалеет об отмене телесных наказаний — и ведь наверняка считает себя демократкой.
Философский пафос этого антисоветизма заключается в отрицании народной культуры в пользу культуры сословной, культуры для привилегированного меньшинства. Об этом различении двух видов искусства писал Георгий Свиридов в своих «Записках» в 1979 г.: «1) Народное — которое способно восприниматься нацией целиком и само адресовано народу/нации как целому. 2) Сословное искусство — адресуемое наднациональной элите, своего рода „сливкам общества“ или, как их называл А. Блок, „подонкам общества“…».
Статья Н.Козловой примечательна тем, что в ней самым наглядным образом предстает раскол, который произошел сейчас в среде интеллигенции. Мы как будто говорим на двух разных языках. Мне, например, кажется дикой сама идея, будто ликвидация неграмотности почти сотни миллионов человек совместима с формулой «общее снижение культурного уровня». Дело в том, что Козловой, как и Лихачеву, интересно лишь то, что происходит в тонком слое элиты, а 85% населения, крестьяне, для нее как будто вообще не существуют. Как не существуют и миллионы жителей российской Азии.