Непорочная куртизанка
Шрифт:
— Одно неверное движение, племянница, — и я отрежу мальчишке ухо.
Фрэнсис задрожал от страха и прижался к сестре. Они спустились вниз. Кларисса поискала глазами слугу или того, кто стоял вчера за спиной Люка, но, похоже, кроме них, в доме никого не было.
— Сюда!
Люк показал на дверь справа от лестницы. За ней оказалась убогая гостиная.
Люк швырнул Фрэнсиса на продавленный диван, подошел к буфету, налил себе бренди и повернулся к ним, сжимая бокал в руке. Прежде чем заговорить, окинул брата и сестру холодным взглядом.
— А теперь, мои
Кларисса стояла за диваном, ободряюще сжимая плечи брата, не сводя глаз с ножа, положенного Люком на буфет, рядом с бутылкой бренди. Если она сумеет им завладеть, без всяких колебаний убьет дядю!
Люк продолжал вещать:
— Кажется мне, племянница, что твое поведение за последние несколько недель указывает на определенный недостаток здравого смысла, не говоря уже о распутстве. Мой бедный дорогой брат перевернулся бы в гробу, узнай он, что его воспитанная в смирении и послушании дочь ведет столь шокирующе непристойную жизнь — бесстыдно продает свое тело. К счастью, есть места, где ослабленный и развращенный разум пытаются лечить, и я намереваюсь немедленно отправить тебя в такое заведение.
На его губах мелькнула тонкая улыбка, ядовитая, как жало кобры.
Кларисса уставилась на него, не в силах осознать услышанное. Ее накрыло волной ужаса, горло сдавило рвотным позывом.
— Бедлам? — прошептала она. — Ты угрожаешь мне Бедламом?
Люк покачал головой:
— Нет-нет, дорогая племянница, ты ошибаешься. Я ничем тебе не угрожаю. Просто объясняю, как обстоят дела. А ты, мальчик мой, останешься со мной, в этом доме. Мы прекрасно с тобой поладим. Моя попытка дать тебе образование вне дома, в доброжелательном семейном кругу, была встречена неблагодарностью, так что ты останешься здесь.
Кларисса, слушая это нагромождение лжи, задавалась вопросом, уж не потеряла ли она рассудок на самом деле. И ведь никто ей не поверит: только она и Фрэнсис знали правду о детской ферме. И почему кто-то должен поверить, что на свете возможна подобная подлость, если их дядя-опекун улыбается и утверждает совершенно другое? Кроме того, если ее запрут в сумасшедшем доме, каждый сочтет ее откровения бредом безумной. А Фрэнсис останется в лапах корыстного преступника...
Нет, этого не должно случиться.
Кларисса встретила самодовольную улыбку дядюшки холодным взглядом, решив, что не позволит ему заметить свой страх.
— Поскольку в настоящее время мы остаемся вашими гостями, сэр, нельзя ли положиться на ваше гостеприимство и попросить хоть какой-нибудь скудный завтрак? Прошло довольно много времени с тех пор, как нам довелось съесть тот черствый хлеб с заплесневелым сыром, которыми вы сочли возможным угостить нас вчера. Возможно, вам нетрудно будет отыскать для нас кофе и хлеб с маслом... да, и стакан молока для Фрэнсиса. Все же мальчик растет. Ему нужно хорошо питаться.
В глазах Люка мелькнуло смущение. Впервые за все это время его уверенность поколебалась. Но он тут же взял себя в руки.
— Полагаю, ты права, племянница, и поскольку в некотором смысле это будет твой последний обед, можно что-то придумать.
— Хочешь сказать, что обитателей Бедлама не кормят вообще? — осведомилась она, вскинув брови.
Люк шагнул к ней и замахнулся, но она не отступила, спокойно встретив его разъяренный взгляд. Для этого понадобилась вся ее отвага, до последней капли, но дело того стоило. Дядя пронзил ее взглядом, исполненным ненависти, но его рука опустилась.
На звонок явился слуга и с любопытством уставился на скорчившегося на диване мальчика. Хозяин раздраженно велел ему принести кофе, хлеб с маслом и чашку молока, а сам налил себе еще бренди и разом осушил бокал. Кларисса, словно невзначай, огляделась. Должно же здесь быть что-то, чем можно воспользоваться, чтобы обрести свободу.
Люк молча разглядывал их с прежней злорадной усмешкой на губах. Фрэнсис забился в угол, и Кларисса остро ощущала, как сильно пал он духом, что вполне естественно после всех кошмаров, которые ему пришлось пережить за последние месяцы. Зато она преисполнилась холодной ярости и ее решимость предпринять что-то — да все, что угодно, — окрепла.
Вернулся слуга и поставил поднос на стол перед диваном.
— Больше приказаний не будет?
Люк раздраженно отмахнулся, давая ему знак уйти.
— И чего вы ждете? Пользуйся моим гостеприимством, племянница!
— Вы очень добры, сэр, — вежливо ответила Кларисса, подходя к столу и протягивая чашку с молоком Фрэнсису: — Выпей это, дорогой, и я намажу тебе хлеб маслом. Кофе, дядюшка?
Люк покачал головой и в третий раз налил себе бренди.
— Пользуйся случаем, пока еще есть возможность. Мы уезжаем через полчаса, и сомневаюсь, что ты еще раз увидишь кофейник до последних дней своего жалкого существования.
Кларисса подняла кофейник, круто развернулась и швырнула его со всем огненным содержимым в дядю. Люк скорчился и с воем закрыл лицо руками. Кофейные ручьи текли сквозь пальцы.
— Беги, Фрэнсис! — крикнула она и, схватив кочергу, ударила Люка по голове. Железо с глухим стуком врезалось в висок, и Люк упал на колени, захлебываясь и задыхаясь.
Фрэнсис уже рвал на себя дверь. Кларисса бросилась за ним, схватила за руку, и оба почти слетели с лестницы. Растерянный слуга увидел их с противоположной стороны холла и, раскрыв рот, уставился на невиданное зрелище. Опомнившись, он метнулся к ним, но Кларисса с силой толкнула его и подбежала к двери. Слуга пошатнулся и пришел в себя, когда она уже открывала засовы.
— Скорее, Рисса, скорее! — торопил Фрэнсис, приплясывая от нетерпения, пока она сражалась с дверью.
Слуга снова бросился на них, но мальчик пригнулся и с разбегу врезался головой ему в живот. Бедняга издал странный звук, словно из него вышел весь воздух, и, согнувшись, схватился за живот. Из его глаз потекли слезы.
Клариссе наконец удалось распахнуть дверь. Они вырвались на улицу, но, не успев сделать и нескольких шагов, она, второй раз в жизни, столкнулась с графом Блэкуотером. Он схватил ее в объятия и крепко прижал к себе, так что она уперлась лбом в его грудь.