Неповторимая

Дрейк Шеннон

— Видите ли, леди Мак-Гиннис, я ничего не смогу вам рассказать. Ровным счетом ничего. Не имею права.

Сидящая напротив Шона нахмурилась.

— Вы не скажете мне даже о том, куда увезли мальчика? Джеймс подался вперед.

— Клянусь вам, ему ничто не угрожает — это вас успокоит?

— Да. Но этот тиран Дэвид отдал вам жестокий приказ. Джеймс улыбнулся, обхватив ладонями бокал.

— Мальчик здоров, о нем заботятся, с ним ничего не случится.

— Откуда вы знаете, что он здоров? Мак-Грегор удивленно воззрился на нее.

— Как откуда? Я ведь бы лекарем, миледи, — в прежней жизни. И с мальчиком, и с Сабриной

все будет хорошо. Я мог бы осмотреть ее сегодня же, но вы пожелали, чтобы это сделала ваша знакомая.

— Это было очень важно для меня. Эдвину считают колдуньей, но она не имеет ничего общего с людьми, которые похитили Сабрину. Я твердо знаю.

— Значит, это только к лучшему, что она сегодня приходила в замок, — согласился лекарь и продолжал: — Я познакомился с лордом Дагласом на корабле, когда нас обоих увозили далеко от родины, чтобы обречь на пожизненное рабство. Мне удалось избежать печальной участи только благодаря лорду Дагласу, я не считаю его тираном и рад выполнить его приказание.

— По-вашему, Дэвид поступил справедливо, отняв у меня ребенка? — возразила Шона.

Джеймс придвинулся к ней, покачивая в ладонях бокал бренди и наслаждаясь янтарным оттенком напитка.

— Вы не представляете себе, как приятно сидеть в удобном кресле и пить восхитительное бренди, — заметил он с улыбкой.

— Похоже, вы не слушаете меня, мистер Мак-Грегор.

— Напрасно вы так считаете. Мне давно хотелось познакомиться с вами. С первой минуты, когда лорд Даглас очнулся и узнал, что его обвиняют в убийстве, он считал, что вы погибли. Я думал, он разорвет в клочья капитана, помощника и экипаж, прежде чем умрет сам, но вскоре он понял, что вы живы и здоровы, а его самого считают мертвецом.

— Значит, он рассказывал вам обо мне?

— Да.

— И должно быть, рассказывал только плохое.

— Миледи, нам вместе довелось жить в аду. В Лондоне добрая королева Виктория заслужила себе славу справедливостью и благородством, но, несмотря на свою доброту, она не замечает ни ужасающей жизни трущоб, ни нищих. А когда в нашей стране человека приговаривают к каторге — не важно, справедливым было обвинение или нет, — он попадает в земной ад. Должно быть, вам известно, что Дэвида увезли на корабль и отправили на каторжные работы. Рядом с ним я пережил свирепые шторма, бок о бок трудился в каменоломнях. Я видел, как он помогает другим, избавляя их от наказания безжалостных стражников. В сущности, миледи, именно в борьбе за мою жизнь мы наконец-то обрели свободу. Меня чуть не прикончили. Вряд ли Дэвид собирался убивать стражника, но в поединке сломал ему шею. Вместе с нами на свободе оказалось еще несколько человек, и мы бежали. Обо всем этом я рассказываю вам только для того, чтобы вы поняли, как он провел последние пять лет. Не забывайте: после таких испытаний любой человек способен ожесточиться. В душе лорда Дэвида не утихает гнев.

— Но я невиновна, он напрасно обвиняет меня, — запротестовала Шона. — Наверняка он уже понял это. Не знаю, что он вам рассказал, но я хотела только спасти своего кузена…

— Увы, даже благие намерения не всегда идут на пользу!

Шона подтянула колени и положила на них подбородок. Теперь она знала, что произошло. Дэвид предпочитал умалчивать о прошлом, а может, считал, что о нем нечего рассказывать. Он был каторжником, закованным в цепи. Шона понимала, что это значит, — по

крайней мере так ей казалось. Но не могла представить, каково было Дэвиду вести такую жизнь — день за днем, месяцы, годы. И все это время ждать возвращения. Она осознавала, что жажда мести поддерживала в нем жизнь, что она стала необходима ему как воздух.

Шона поежилась. Ей нестерпимо хотелось увидеть Дэнни, обнять его, утешить. Попытаться возместить потерянные годы. Она не представляла себе, как Дэвид мог решиться на такую жестокость: сказать ей, что ее сын жив, и тут же отнять его. Возможно, она не отдавала себе отчет, что пришлось пережить Дэвиду.

Но с другой стороны, он тоже не мог представить и понять, что пережила она, очнувшись живой и невредимой рядом с трупом человека, которого любила. А затем выяснилось, что она беременна. Последовали долгие месяцы размышлений, ожидания, планов, растерянности. Она знала только, что ребенок будет драгоценным напоминанием о Дэвиде… Но после многочасовых мук ей показали бесформенный узелок и сказали, что ребенок мертв.

Шона испытала странные чувства еще при первой встрече с Дэнни. Если бы она только знала… Что же произошло? Но разве это важно? Дэвид пожелал, чтобы ребенка увезли подальше от всех, кто носит имя Мак-Гиннис. Что он задумал? Не может быть, чтобы он отнял у нее сына навсегда — если, конечно, они оба выживут. Почему ее сын оказался у Эндерсонов? Ей непременно надо узнать об этом. Шона вдруг вскочила.

— Мне… надо выйти. Мак-Грегор приподнял бровь.

— Я никуда вас не выпущу.

— Но я должна уйти! — воскликнула Шона, глядя на него в упор.

Невероятно, но он готов остановить ее любой ценой. Чтобы покинуть комнату, ей придется придумать убедительный предлог. Она должна уйти отсюда, не важно, какими грубыми или жестокими средствами ей придется воспользоваться.

— Уродливый ублюдок! — выкрикнула она, терзаясь угрызениями совести. Джеймс был добр к ней. Что бы ни рассказал ему Дэвид, Джеймс отнесся к ней с пониманием. Но теперь у нее не было выбора. Она должна бежать — и выяснить правду у Эндерсонов. Ей необходимо найти оправдание…

— Леди Мак-Гиннис, я не понимаю…

— Вам незачем что-либо понимать! — выпалила она. — Но больше я ни минуты не вынесу вашего присутствия. Можете охранять меня, как пленницу, но держитесь от меня подальше, выполняя приказ своего хозяина!

Джеймс с достоинством поднялся и прошел через комнату, не говоря ни слова. У двери он помедлил.

— Называйте его, как вам угодно, миледи. Я готов отдать жизнь за Дэвида Дагласа, и если вы решили бежать, прежде вам придется убить меня.

Он покинул комнату. Шона долго смотрела на закрывшуюся дверь.

— Простите! — прошептала она. Опомнившись, она принялась поспешно одеваться.

Шона не знала точно, где находится потайной ход, однако он где-то был. И она вознамерилась разыскать его.

— Я был сурово наказан, — рассказывал Алистер, — и, веришь ты мне или нет, искренне сожалел о том, что натворил. Я говорил отцу, что мне следует отправиться прямо к тебе, однако он тревожился, не уверенный, что ты разберешься с этим делом сам, не прибегая к помощи закона. Отец знал, что у тебя сохранились фальшивые контракты, по которым я получал плату, — они находились либо в кабинете, либо в хозяйских покоях. Все, что ему требовалось, — время. Надо было отвлечь тебя. И потому…