Неправда
Шрифт:
– Ух, хорошо пошла!
– изобразил невероятно отвратительную гримасу Ромка.
А Лешку с Мишкой передернуло сивухой:
– Что за дрянь?
– сипло сказал Мишка.
– У меня бабушка лучше самогон делает.
– А...
– пренебрежительно махнул рукой Зяныч.
– Калужская... У организаторов брали. Наша еще вчера кончилась!
– Так вы со вчерашнего дня здесь?
– Угу.
– закурил Ромка.
– А, кстати, через два часа концерт открытия. Я выступаю как гость!
–
– поинтересовался Лешка.
– Да, схожу к кому-нибудь. Завтра посмотрим! Ну что между первой и второй перерыва нет совсем?
– и Ромка снова плеснул водочной дряни.
Они замахнули еще. И тут на душе совсем потеплело. При чем так, что тепло опустилось даже к ногам.
Ромка рассказал как они добрались, что познакомился с девчонками в поезде, и что видел пацана - ну копия ты Леха, потом покажу!
– а когда сходили отлить, то Ромка погрозил ему кулаком: "Смотри! Ленка моя! Ты с ней не заигрывай! Хочешь, Светку бери, только она не даст, то ли лесба, то ли депрессивная просто. Третий день молчит!"
Лешка дружелюбно поднял руки:
– Ром, да хоть обоих бери, твои ведь подруги!
Начинало стремительно, как-то по-осеннему темнеть, и Ромка не увидел как у Лешки мучительно и натужно покраснели уши. Честно говоря, Лешке с девчонками не особенно везло. Не умел он с ним знакомиться. Нет, вот с Анькой там, или с Ольгой, нормально же получается общаться, или с другими девчонками из турклуба. Но они свои, просто друзья и все. А вот чтобы так запросто, подойти, познакомиться и снять на пару ночей - получалось не часто. Даже редко. И то, только во время общаговской попойки какой-нибудь.
И не успели они дойти до костра, как Ромка опять заорал:
– А повторить?
И они повторили, потом еще повторили, потом еще, прерывая тосты похабными и не очень песнями. Потом открылась сама собой еще одна бутылка и Лешка даже не заметил сквозь алкогольный туман - как попрощались Мишка и с Олей, как чуть позже ушла Аня, погрозив напоследок пьяному командиру кулаком. Удивительно, но Лена со Светой, казалось вообще не пьянели.
И тут к их костру подошла девчонка с бейджиком на груди.
– Ребята из Кирова здесь? Вас к сцене просят, концерт открытия начинается. Рома, вы четвертым идете, а вы Леша пятым. Будете представлять кировский блок.
Леха заржал:
– Слышь, Зяныч! А ты публику передо мной разогревать будешь.
– Вот гадство...
– согласился Ромка.
– Ну чё, пошли?
И нетвердым шагом, подхватив пермячек под руки, они отправились к сцене, держа гитары как пулеметы - наперевес.
– Слышь, мы же бухие! Нас же на сцену не выпустят!
– шепнул на ухо Зянычу Леха.
– Хрена лысого, ты посмотри, кто тут трезв?
И впрямь, найти на фестивале трезвого барда было труднее, чем потерянные часы на пляже. Тем более на фестивале лесном, где сама природа благоволила к традиционному русскому веселью. Даже организаторы, спускаясь со сцены хлебали кто пиво из невиданных еще в Кирове полуторалитровых бутылей, кто традиционную беленькую.
На сцену Ромка вышел твердым, устойчивым шагом. И вполне трезво без запинок и забываний спел пару своих мудреных творений.
И тут Лешка озадачился. А ему-то чего петь?? И в голову, блин, ничего не шло! И вот зараза-ведущий объявляет уже его:
– Продолжит презентацию своей делегации с песнями "Банальная песня" и "Помнить во сне..." еще один гость из Кирова, дипломант Всероссийского фестиваля авторской песни в Сергиевом посаде... Впрочем, пусть он представиться сам!
– Э-э-э...
– растерянно сказал Лешка в микрофон, когда с трудом поднялся на сцену.
– Меня зовут Алексей... Впрочем, на самом деле меня сюда не звали, я сам приехал. Да...
Он мучительно соображал, что же ему спеть и тут в толпе зрителей, сквозь яркий свет прожекторов, укрепленных на соснах, он увидел своих друзей, внимательно смотрящих на него серьезными глазами. И кто-то четвертый стоял за ними черным силуэтом.
И тут Лешка запел. Запел абсолютно не зная слов и музыки. Стихи лились сами из него, аккуратно складываясь в рифмы, и гитара сама подпевала ему. И Лешке оставалось только перебирать струны:
Блужданье мрака со свечой в руке
Вот поиск двери из зеркальных комнат.
Холодный поцелуй металла на виске...
Но просыпаюсь я и начинаю помнить.
Как древний Алконост поет над тишиной
Как ветхая звезда над миром гаснет.
А мир? А мир отравлен беленой
И упоен он смрадным, диким счастьем.
Судьбою перерублена ладонь...
Ни щит ни меч, ничто не помогает.
Лишь зеркало да крест, да конь-огонь
Спасают душу от недомоганья.
Последний бой. Всегда - последний бой.
Придут, увидят, не заметят.
Я зря поверил балуясь Судьбой,
Что знанье Тьмы есть знанье Света.
И я рванусь, прикованный к Земле.
Рванусь - и встанет сердце, кровь остынет
Да! Я подобен саже и золе!
Но был огнем... Чем и горжусь доныне!
Аплодисменты были достаточно жидкими. Видимо, мало кто что понял. Сам бард тоже не очень понял, о чем и как он спел. Наверное, накатило вдохновение, как тогда в детском саду. Или опять кто-то помог? Лешка несколько пришел в себя, и подумал, что сейчас надо бы попроще чего-нибудь...