Неправда
Шрифт:
Направлялись они к безглавому, почему-то, собору Василия Блаженного, около которого расстреливали по очереди древний портрет женщины с ребенком на руках французский гренадер и польский шляхтич.
Около них ползали в гное и крови два безруких и безногих туловища. Их конечности были свалены в кучу около мертвенно-мраморного Лобного Места. Калеки зубами выхватывали из кучи то руку, то ногу, примеряли их, пытаясь найти свою. Они то безбожно материли друг друга, то черным словом поминали то "Фрола-Каина", то "Катьку-стерьву".
И высоко в черном небе
И не было видно ни памятника Минину и Пожарскому, ни тянущейся сквозь тучи к небу колокольни Ивана Великого, ни золотых куполов кремлевских соборов.
Только кровавые пентаграммы рубиново горели в темноте, стараясь перевернуться и занять свое настоящее положение - одним лучом вниз.
– Вот это да!
– потрясенно выдохнул Лешка. Вся история, настоящая история, не та что в учебниках, а именно настоящая проходила перед ним. Мечтал ли он когда-нибудь о таком.
– Боже, какой ужас!
– спрятала лицо Оля на груди у Мишки.
– Давайте уйдем отсюда.
– Не боись!
– постарался ободрить Алексей.
– Это все равно, что кино. Понимаешь, ну как ужастик.
– Чего-то не хочется такой ужастик смотреть.
– поморщился Мишка.
– Может как-нибудь уйдем отсюда?
– Эх, если б я знал как...
– почесал голову командир.
И тут багровая лысая голова, парящая над площадью заметила не порядок в ее владениях, и усатый курильщик показал на них трубкой. Со всех сторон площади к ним побежали люди - красноармейцы в буденновках, кегебешники в аккуратных серых костюмах, дружинники с красными бантами на кожаных курточках, немецкие летчики в прошитых пулеметными очередями регланах.
– Кино, говоришь...
– напряженно сказал Мишка, а Аня только и успела вымолвить: "Мама!", как тут же все кончилось. И было это все несколько секунд.
Вокруг ходили нормальные люди и откуда-то взялось солнце, словно и не было позади трех пасмурных дней. Весело сверкали башни Кремля и купола соборов, и Лобное место в солнечном свете, больше походило на театральную мини-сцену.
– Блин, не нравится мне это.
– Вытер Лешка вспотевший лоб.
– Что не нравится? Красная площадь?
– хрипло, слегка пошатываясь от напряжения, спросила Аня.
– Нет, хотя да, но я не про это. Не нравится то, что мы проваливаемся неожиданно, и так же неожиданно возвращаемся. Надо как-то научиться контролировать это. Скорей бы вечер! Столько вопросов...
– А ответы только у Володи.
– Вздохнул Мишка, состояние которого улучшалось на глазах. Впрочем, как обычно.
– Это точно. Ну что пошли на Мавзолей полюбуемся?
– спросил ребят командир.
Оля зябко передернула плечами в ответ:
– Чего-то не охота близко подходить. После всего...
– Да пошли! Там же только мертвые, чего они нам сделать могут!
– Мишка, типичный сангвиник, был уже опять оптимистичен.
– Кто его знает... Здесь же хоронили атеистов, сатанистов и самоубийц. И не отпевали никого. Вот и бродят, наверное, неупокоенные.
– И Гагарин тоже сатанист?
– покосилась на Олю критичная Анюта.
– Ну это, наверное, исключение из правил.
– Вступился за подругу Мишка.
– А кто там, кстати, самоубийцы?
– Орджоникидзе, например. Застрелился в период сталинских чисток. То ли в знак протеста, то ли от бессилия, то ли от страха. А может и еще кто... Мы многого не знаем!
– философски заметил Алексей. А Мишка сделал вид, что принюхивается:
– Да уж... Такое ощущение, что землей могильной пахнет.
– Может и действительно пахнет. Только не все замечают.
– Ну их к бесам. Пошли на Арбат!
– Ну пошли...
Они оставили за спиной жуткую площадь и отправились на знаменитую улицу.
А на Арбате столпотворение людей шарахалось в разные стороны от нечесаных рокеров к благообразным художникам и обратно.
Уже на площади, около ресторана "Прага", к студентам стали приставать какие-то безумные проповедники с обещаниями немедленного конца света, если молодые люди не подпишут какие-то бумаги.
И еле отвязались они от одних, как другие тут же попытались впарить четверке какие-то волшебные кастрюли, обещая за покупку "чудесный подарок-сюрприз - фонарик, с которым теперь можно ходить за грибами по ночам!".
После "кастрюльников" на них напали кришнаиты, угощая сладкими плюшками и затаскивая в круг, чтобы поплясать и попеть какую-то харю то ли Кришны, то ли Рамы.
Апофеозом происходящего были четверо явно обкуренных лысых пацана в сафрановых накидках поверх свитеров. Они стучали в барабанчики с мудреным названием "киртаны" с таким видом, как будто от этого зависела судьба всего человечества. При этом кришнаиты смешно закатывали глаза и раскрывали рты так, что языки вываливались. За ними стояли гигантские котлы с вкусно пахнущим варевом, и над котлами висел потрепанный транспарант - "Ресторан "Говинда" - бесплатная вегетарианская еда!".
– Я бы пожрал, конечно, на халяву-то, - заметил Мишка, - но очень уж название подозрительное. Говинда... Пусть они сами свою говинду хавают.
А у исписанной бодрыми лозунгами "Витя жив!" стены Цоя, стояли невероятно толстые тетки и дядьки в одинаково строгих костюмах с белыми значками на лацканах пиджаков.. Они почти насильно рассовывали прохожим листовки. Сунули и Лешке. "Хочешь похудеть - спроси меня как!", прочитал тот невероятный рекламный слоган, набранный крупными буквами поверх убористого текста.
– Вот идиоты!
– ругнулся он.
– Это я у них должен спрашивать, как мне похудеть?
Действительно, всегда, с самого детства, он был, мягко говоря стройным. В годы всегда голодного студенчества тем более. На фоне же озабоченных чужим весом толстяков, он казался вообще щепкой.
– Сами бы сначала похудели!
– выкинул он в ближайшую урну смятую листовку и не заметил, что одна из тетушек, неодобрительно качая головой, вытащила и тщательно прогладила комок бумаги, что бы тут же сунуть следующему зеваке.