Неправильная женщина
Шрифт:
— Спасибо, Жан Мишель.
Я пошла к двери, но вдруг вспомнила…
— Подожди, одну минуту, — Я быстро запустила руки под пелерину, отстегнула колье и вручила его опешившему де Кассалю, — И серьги возьми. Передай все твоему шурину. Жалко, кольцо осталось в комнате. Я пришлю его с Бертло.
— Зачем? Он тебе их подарил. Оставь себе.
— Не могу. Это дорогие вещи, пусть лежат в сейфе. Отдашь их Анри при случае. Прощай.
Я вылетела из комнаты, как пробка из бутылки. Быстро пробежала по коридору и со всего маху налетела
— Мадам, Вам что-нибудь нужно?
— Ничего, дорогой Бертло, ничего не нужно. Как закончите свои дела, зайдите ко мне, я буду ждать Вас у себя в комнате, — слова «у себя» прозвучали для меня горькой усмешкой.
— Мадам, что-то случилось?
— Прошу Вас, не спрашивайте. Пусть Вам Жан Мишель все расскажет.
— Господин граф? Мадам, на Вас лица нет. Пойдемте, я помогу Вам подняться к себе по внутренней лестнице. Там Вы никого не встретите. Не беспокойтесь, я все для Вас сделаю.
— Спасибо.
Бертло сделал пару шагов по коридору и открыл одну из дверей, за которой оказалась лестница на второй этаж. Поднявшись, я очутилась прямо напротив комнаты, которую за эти несколько дней привыкла называть своей. Вошла и заперлась изнутри.
Медленно сняла платье, бросила его на кровать, вошла в ванную и начала смывать свеженький, только что нанесенный макияж. В голове царил невообразимый сумбур, одно было ясно: мое счастье приказало долго жить. Не знаю, что наговорила Лизе эта сволочь Егоров, но она уж постаралась расписать меня Пеллернену как самую злодейскую злодейку. Причем делала вид, что она — объективная и незаинтересованная сторона. А еще прикидывалась, что хорошо ко мне относится и хочет подружиться… А он… Почему он ей поверил? Поверил ведь, это очевидно.
Тут такая взяла меня обида, что я рухнула на пол в ванной и зарыдала. Плачу я редко. Обычно над чьей-нибудь горькой долей, когда кино смотрю. В обычной жизни слезы на мои глаза навертываются, когда режу лук. А тут ревела белугой, слезы текли без остановки. Только когда нос распух, и стало трудно дышать, я остановилась. Нос пришлось прочистить, глаза вымыть, лицо вытереть. Это меня немножко успокоило.
Я переоделась в обычную одежду: возможно, выезжать придется через пару часов, и начала собираться.
Все, что мне подарил Анри, я забрала с собой: глупо совать ему ношеные бабьи шмотки. Но духи оставила: я не смогу больше ими пользоваться. Никогда! Этот запах всегда будет напоминать, как все было чудесно, и чем закончилось. Мобильник выложила на трюмо: мне некому по нему звонить, все мои абоненты там, дома. В Москве. Права я была, что не могла поверить в свое счастье. Только поверила, и на тебе! Все гораздо хуже, чем с Лешей. Там хоть никто не был виноват. Обстоятельства непреодолимой силы. А тут идиотизм какой-то.
Закончив складывать чемодан, я плюхнулась на кровать. Внизу звучала музыка: гостей встречали с оркестром. Я даже различала знакомые мелодии.
Встать, наложить макияж, замазать следы слез, причесаться, нарядиться, выйти к гостям… Подойти в этой толпе к Егорову и плюнуть ему в лицо! Вцепиться в волосы баронессе Лизе и вырвать ее крашеные патлы! Устроить такой скандал, какого свет не видывал!
Я знала, что ничего такого не сделаю. Мечтать могу, а выполнить… Не так воспитана. Я совершенно не умею устраивать скандалы. Пару раз пыталась — получается бездарно. Потом мне же хуже — никакого удовлетворения. Так что я лежала, не шевелясь, а мысли в голове водили нескончаемый хоровод. Дурная привычка детства — мысленно пережевывать каждое мгновение по тысяче раз, от которой, я, как мне казалось, освободилась навсегда, вернулась.
В дверь постучали. Я ее заперла, так что недостаточно просто сказать: «Войдите». Нужно встать и открыть.
Я встала и открыла. Пришел молоденький официант, принес поднос с едой.
— Мсье Бертло велел передать Вам это, так как Вы не спуститесь к гостям…
Интонация была полувопросительная. Я подтвердила распоряжение старика и поблагодарила парня.
Он поставил все на маленький столик, потом откуда-то достал и водрузил в центр подноса бутылку коньяка. Очень своевременно! Надерусь с горя по первое число, все равно больше мне делать нечего.
— Мсье Бертло просил передать, что зайдет за распоряжениями через полтора часа.
— Спасибо, Вы можете идти.
Я закрыла за парнем дверь и снова ее заперла. Мало ли что. Вдруг Егоров захочет полюбоваться на дело рук своих. Такого удовольствия я ему не доставлю. Обойдется без триумфа!!! Бертло будет через полтора часа? Отлично. Пока будем есть и пить. Я налила себе коньяк и ухватила тартинку с фуа гра.
Бертло пришел, как обещал, ровно через полтора часа. Постучался, вежливо сказал из-за двери:
— Мадам, я пришел с Вами поговорить, как Вы просили.
Я к тому времени уговорила полбутылки. Помогло мне это, как мертвому банки. Пьяной я не стала, но было мне на редкость плохо. Но теперь не потому, что меня оставил любимый, а просто физически нехорошо: я плохо переношу алкоголь, отравление наступает задолго до опьянения. Именно этого я и хотела: чтобы физические муки оттеснили на задний план душевные страдания.
Нетвердым шагом добралась я до двери, открыла ее, впустила Бертло и плюхнулась обратно на кровать.
— Мадам, Вы напились. Я этого опасался.
— Зачем тогда Вы прислали мне коньяк? Если Вы хотите что-нибудь мне сказать, говорите, я нормально соображаю. А вот действовать нормально пока не могу, для этого придется ждать утра.
Тут я глупо захихикала.
— Мадам, я знаю, что произошло. Уверен, это недоразумение, и все разъяснится. Вопрос в том, что Вам делать сейчас. Не считаете ли Вы, что для Вас лучше всего было бы покинуть этот дом?
— Считаю, и что с того?
— Предлагаю Вам план. Сейчас Вы ложитесь спать.