Неправильный рейд

Дженкинс Кассандра

А ведь это Артем подкинул идейку о побеге, а потом вовремя сбежал в одиночку. Что он осознанно пошел на этот шаг, я больше не сомневалась. Артем знал, на что давить в разговоре с Шахраз и одного только крика ему показалось мало, поэтому он решил воспользоваться запрещенным приемом — указать на календарь. Удивительно, что только я отреагировала на это так болезненно. Впрочем, за это нужно было сказать спасибо Делаверу, но вряд ли остальные только из-за шока, вызванного нелогичным поведением Артема, пропустили мимо ушей словосочетание «майские праздники».

На первом ночном заседании Том сказал, что находится здесь четыре месяца. Возникал вопрос, откуда все знали о календарном времени? И собственно, почему об этом не знала только я?

Итак, Артем сбегает от нас в карцер, Делавер сообщает обо всех наших планах Шахраз, и происходит это почти одновременно. Либо Артем заранее знал о предательстве Делавера, либо у Делавера была своя причина тянуть лямку, чтобы не сдавать нас начальству. «Ты не вылезаешь из одиночки, тебе постоянно прописывают двойные порции. На долго тебя хватит? Мой метод лучше», — ответил Делавер Артему после того, как тот очередной раз вернулся из карцера. Что же, методом Делавера было сдать всех нас и выйти на свободу за примерное поведение? Они с Артемом когда-то были друзьями, может, ими и остались и только разыгрывали семейные сцены на публику?

Тогда вполне логично, если Делавер предупредил меня для отвода глаз и Артема по дружбе, тот не дурак и спрятался в карцере, чтобы не вызвать подозрений и переждать бурю. Управление побегом берет в свои руки Паша, который в первые же часы под напором головореза Валеры теряет лидерство. И если у Делавера, и у Артема было по личному, разработанному плану, в который ни один из них не хотел никого посвящать, у двух заговорщиков, оставшихся на этаже, от изначального плана остались только ошметки. Я сбилась со счета, сколько интересов пересекалось в этом коридоре с взбудораженной ковровой дорожкой.

Серый усик дыма с резким запахом гари скользнул из комнаты в коридор.

— Больше тряпок кидай, не жалей, — сказал Валера.

— Плохо горит, — виновато ответил Паша.

— Окно открой.

В коридор вместе со сквозняком хлынули клубы окрепшего и потемневшего, как тучи перед грозой, дыма. Я поползла гусеницей вдоль стены к холлу. Вряд ли в их планы входило искать меня. Связали и ладно.

— Слышь, я тут решил, — донеслось до меня, но треск горящей мебели поглотил тишину и остаток разговора.

Я спряталась за ближайшим креслом и попыталась высвободить руки. Почему клиника ничего не предпринимает? Ведь они уже наверняка знают о захвате этажа. Где оперативное реагирование? Милиция, в конце концов?

Едкого дыма горящей ткани становилось все больше, пожарище завывало на сквозняке, жадно глотая свежий кислород из раскрытого окна. Нужно было бежать и быстрее, но на окнах были решетки, а единственные двери заперты. Если я открою окно в холле, сквозняк только усилится. Конечно, огонь не сразу доберется до меня, сначала ему придется миновать весь коридор. Быстрее до меня доберется Валера или Паша. Где же Симка и Том?

Словно отвечая мне, в одну из дверей изнутри палаты стали колотить

чем-то тяжелым. Ведь таким и был Пашин план — связать и запереть в комнатах. Чья же была гениальная идея напоследок еще и поджарить всех?

Кто-то один, кашляя и прихрамывая, бежал по коридору.

— Света, ты где? Не бойся! Светочка, — жалобно добавил Паша. — Том, сейчас я открою дверь! — заорал Паша. — Только отойди… Ну, отползи от двери, она же во внутрь открывается. Погоди, сейчас.

Он звенел ключами, которые выпрыгивали из его дрожащих рук, а глаза резал ставший абсолютно черным дым. Если Паша одумался и нейтрализовал Валеру, то можно пойти ему на встречу. Если это не очередная подстава.

Паша открыл дверь, с бормотанием развязал Тома, который тут же налетел на него с кулаками.

— Какого черта? Что это такое?!

— Настя! Настя! Надо найти Настю! — кричал Паша в ответ.

Они кинулись открывать, видимо, нашу с Симкой комнату. Я уже доползла до окна в холле, распахнула его и сделала несколько глубоких вздохов чистого воздуха.

— Настя! Настя! Очнись!

Похоже, угарный газ добрался до Симки раньше горе-спасателей. Том вышел в холл, держа Симку на руках, Паша плелся следом.

— Открывай! — закричал Том, указывая на дверь.

— Меня развяжите, — подала я голос.

Том уложил бледную Симку в кресло и развязал мои путы. На Паше лица не было, он по-прежнему стоял у дежурного поста, рядом с ненужным завтраком, понурив плечи.

— Чего стоишь? — кричал Том. — Открывай, а то изжаримся сейчас все!

— Ключей нет! Валера! Выбросил в окно! — казалось, Паша сейчас заплачет. — Сказал, никто не выйдет!

— А сам Валера где? — спросила я.

— Я его по голове полкой ударил.

— Подойдите окну, тут хотя бы воздух чище.

— Мы можем потушить огонь? — спросил Том. — Там туалет рядом. 

— Носить воду не в чем, — ответила я. — Паша, где медсестра и санитар? Все еще в туалете?

— Что за медсестра и санитар? — не понял Том.

— В туалете, — хмуро ответил Паша.

Закашляла Симка. Том аккуратно поднял ее и тоже подвел к окну. Я рассказала Тому об увиденном и сказала, что их обязательно нужно вытащить оттуда. Если, конечно, они были до сих пор живы.

— Там уже очень много дыма. Не прорваться, — покачал головой Паша.

Том тем временем отошел от нас к любимому фикусу. Вряд ли он мог найти еще более неподходящее время для заботы о растении.

— Нужно выбить дверь, тут нельзя больше оставаться, — с этими словами Том взялся за глиняную кадку и вытряхнул из нее фикус.

С треском ломающихся веточек деревце неуклюже вывалилось на пол. Черные комья земли посыпались на ковер, когда Том, не глядя на фикус, еще раз отряхнул пустой горшок. Замахнувшись, Том швырнул кадку в дверное стекло, тоже выкрашенное в белый цвет и покрытое тонким плетением железных прутиков. Стекло глухо треснуло, а горшок черепками разлетелся во все стороны. Казалось, фикус из последних сил сказал: «Удачи, вам ребятки!» и затих.