Неправильный рыцарь
Шрифт:
— Де-евочка моя, ну, не-ельзя же так! — пожурила Мелинда юную дракониху.
Опустившись на колени рядом с поверженным телом, девушка нежно, одними лишь кончиками пальцев, погладила рыцаря по щеке. Прекрасные серые глаза (какого-то невероятного сиреневого оттенка) смотрели на рыцаря в упор. Изумленно и радостно.
«Какой чудесный сон!», с грустью подумал Эгберт.
— Ну, и как долго еще Ты будешь валяться? — иронично спросил ласковый голос. — К
Красавица усмехнулась и (как она думала) несильно ущипнула Эгберта за щеку. Он вскрикнул от боли и мгновенно, рывком, сел на ложе.
Странный, дикий, фантастический сон каким-то немыслимым образом перетек в явь. Правда, не совсем, частично, но все-таки. Окружающая природа имела обычный, то есть нормальный и даже заурядный вид. И никаких тебе розовых облаков и резвящихся, как двухмесячные щенки, крокодилов. Более того, день во сне сменился ночью наяву.
Костер по-прежнему горел, отчего лес вокруг пещеры казался еще темней и ужасней. Зловещие черные тени все так же, затаясь, караулили Эгберта. Но это было уже совсем неважно.
— Мелинда… — прошептал рыцарь, не веря своим глазам.
— Ну, да. Мелинда. Это мое имя, — подтвердила девушка.
— О-оо… Мелинда-а-а…о! — влюбленно шептал рыцарь, не сводя с нее глаз.
— Ну да, Мелинда. Аж двадцать лет уже, — вздохнула девушка.
— О-ооо… Мелинда, о-оо-о! — Вне себя от счастья, небывалого восторга и столь близкого созерцания красоты, Эгберт никак не мог заставить свой язык произнести что-либо, кроме Ее (о-ооо!)… кроме Ее Несравненного Имени.
— Плохой же из тебя собеседник. То есть вообще никакой, — вздохнула девушка.
— Ме-лин-да-а…о!
— Еще раз произнесешь мое имя, и я тебя тресну. А потом уйду и не вернусь. Никогда-никогда! Совсем никогда, — голосом, полным нежности, пообещала девушка.
Эгберт скосил глаза на ее красивые сильные руки и обреченно вздохнул.
— Я хотел… всего лишь хотел… — рыцарю, лихорадочно соображающему, о чем же спросить возлюбленную, каждое слово давалось с превеликим, небывалым (будто каторжным!) трудом. И подходящая тема для разговора — ну, никак не находилась, черт ее подери! — Я хотел лишь…
— Ну и что же ты хотел?
— Уу-узнать твое полное имя.
Страх обуял Эгберта. Нет-нет! Совсем не перед очередными тумаками (хотя это было бы, конечно, нежелательно). Он боялся потерять ее. И боялся так сильно, что к нему вновь вернулась способность к связной речи.
— Так каково же, прости, твое полное имя? Мелинда…? — спросил рыцарь, ожидая продолжения, но его (вот странность!) так и не последовало.
Он с надеждой и внезапно проснувшимся любопытством взглянул на девушку.
— Просто Мелинда, — на удивление спокойно ответила она, в свою очередь, воззрясь на Эгберта. — Чего ж тебе еще надо?
— И это все-оо? — разочарованно протянул он. — Как-то маловато для столь родовитой, великолепной и прекрасной девицы.
Златовласка смотрела на него с недоумением. До сих пор ей в голову не приходило ничего подобного. Имя у нее, видишь ли, недостаточно длинное. Ну, надо же! Глупости какие-то, пфф!
Глава 16
А
Слегка поостыв, они решили оставить в списке ну, самую малость — каких-нибудь тридцать имен. (Сущие пустяки!) Дедушка с бабушкой долго (трое суток и еще целых полвечера) выясняли, какие же имена подойдут младенцу. Они спорили сдержанно, переругиваясь с большим достоинством: бабушка вспоминала, в основном, свою загубленную молодость и упущенные (грандио-озные!) возможности, дедушка же (как и всякий мужчина) — предметы более высокого порядка — бога, черта и…
Иногда, за нехваткой аргументов, они швыряли на пол очень тяжелые (но, как правило, небьющиеся) предметы.
Наконец, высокие договаривающиеся стороны пришли-таки к мирному соглашению. Отныне и до конца своих дней дитя, тихо копошащееся в колыбельке, должно было называться (разумеется, после соответствующего обряда):
Эгберт Филипп Беренгардт
Сабина Фелигон Мария
Эберхарт Нивергильд Януарий-Бонуарий
Бонфуций Алисия Михаэль
Дементий Онуфрий Ингидор
Остуазий Ленемонт Павлиций
Адельфан Ноотропил Эстуазий
Элиза Клотильда Исидор
Маргарита Ведерликт Гелеронд
Ролианд Ланцелот Вольпарен.
Словом, любящие предки, совершенно искренне полагая, что кашу маслом не испортишь, предоставили решать судьбу их потомка (то есть — охранять, направлять и периодически наказывать — разумеется, за дело) достаточному количеству небесных покровителей.
О, как же бабушка с дедушкой заблуждались! Искренне желая внуку добра, только добра и ничего кроме добра, они не учли (на первый взгляд) несущественного, пустякового (ну, просто — тьфу!) обстоятельства: большое количество людей оч-чень редко бывает единодушно.
Конечно же, все они являлись святыми. Конечно, все они желали своему крестнику, как говорят на пирах, «здоровья, счастья и всего самого наилучшего!». Конечно же, они, как могли (каждый по-своему), помогали ему. И, конечно же, ничего хорошего из этого не вышло. Пословица про благие намерения была бы, как нельзя кстати, если бы… ах, если бы речь не шла об угодниках божиих.