Непреодолимо
Шрифт:
– Слово на букву Х стоит целый доллар, папа, - сообщила мне Фелисити.
– О, точно. Я сделал паузу.
– Знаешь что? Оно того стоит.
– Так что мне отнести на распродажу выпечки? Милли надавила.
– Я не знаю. Мы что нибудь придумаем.
Где-то между стиркой, укладкой волос в пучок, кормлением их всем тем, что не приведет к кариесу и не убьет клетки мозга, своевременным посещением балета, проверкой на работе, наполнением банки ругательств, покупкой продуктов на неделю и заботой о том, чтобы каждая из них получала достаточно заботы и внимания, чтобы чувствовать себя защищенной и любимой, я подошел к окну и выглянул наружу -
Черт возьми, это было только начало февраля - день сурка. Было облачно, а это означало, что весна должна была прийти рано (согласно преданиям), но сейчас казалось, что весна никогда не придет. Зима в северном Мичигане всегда была долгой и холодной, с вечно серым небом и снегом по колено, но эта была особенно изнурительной. Может быть, потому что это была моя первая зима в качестве отца-одиночки?
Мы с девочками прошли из моей спальни на втором этаже на кухню, где я поставил кофе для себя, достал из морозилки замороженные блинчики для Фелисити и Уинифред и сделал яичницу для Милли. Они сидели в ряд за столом для завтрака, который отделял кухню от столовой. Раньше между этими двумя комнатами была стена, но мой друг Райан Вудс, который жил в этом доме до нас, переделал кухню, сделав ее более современной и открытой. На самом деле, мы почти никогда не ели за столом в столовой. В основном я использовал его для того чтобы сложить белье.
– Эти на вкус как из морозилки, - сказала Фелисити, скорчив рожицу из-за своего блинчика.
– Разве у нас не осталось кексов от миссис Гарднер?
– Мы их съели, - сказал я ей, наливая апельсиновый сок в три стакана.
Миссис Гарднер была девяносто четырех летней старушкой, живущей по соседству, вдовой, которая с тех пор, как мы переехали в этот дом прошлым летом стала для всех нас чем-то вроде приемной бабушки. Она любила печь и часто приносила вкусные домашние кексы или печенье, которые никогда не задерживались надолго. Взамен я следил за тем, чтобы в хорошую погоду за ее двором ухаживали, а зимой чистили лопатой подъездную дорожку и дорожку перед домом. Девочки пропалывали ее сад, приносили почту и рисовали для нее картинки, которые она с гордостью вывешивала на дверце холодильника.
Вы хотите бананы или яблоки? спросил я девочек. Фрукты, по крайней мере, были свежими.
– Бананы, - ответили две младшие.
– Яблоко, - сказала Милли.
– Кто-нибудь хочет бекона?
Все трое с энтузиазмом кивнули. Бекон был одной из тех редких вещей, с которой мы все соглашались.
Я отпил кофе и бросил несколько полосок на сковороду, а затем побежал в подвал, чтобы перестирать кучу "боди", о которых я забыл вчера вечером. Пока я спускался туда, я переложил в корзину белое белье из сушилки и заметил, что оно приобрело явно розоватый оттенок. Тогда я увидел красный носок Уинифред в корзине вместе с белыми носками и бельем всех остальных.
Отлично. Как раз то, что мне нужно - розовое белье.
Ругаясь себе под нос - по крайней мере, на этот раз меня никто не слышал, - я оставил корзину там и вернулся на кухню, где перевернул шипящие полоски бекона, глотнул еще кофе и посмотрел, как Уинифред размазывает кленовый сироп по всему рту.
– Это губная помада, - сказала она с гордостью.
– У тебя она на волосах, - сказала Милли, отодвигая свой табурет от табурета Уинни.
Кто-то уронил вилку, и она с шумом упала на пол. Через пару минут чей-то локоть опрокинул стакан с соком, и он перелился через край
– Фу, он сгорел, - сказала Милли.
Я закрыл глаза и сделал вдох.
– Все в порядке, папочка, - сказала Фелисити.
– Мне нравится, когда мой бекон черный.
Уинифред кашлянула, я открыл один глаз и посмотрел на нее.
– Ты подавилась?
Она покачала головой и взяла свой сок.
– Хорошо. Давиться нельзя.
Я положил пережаренные полоски бекона на бумажные полотенца.
– Похоже, сегодня утром мы едим его очень хрустящим, девочки. Извините.
– О, папа, я забыла тебе сказать. Милли разбила мои очки, - объявила Фелисити, возвращаясь на свое место у стойки с нарезанным бананом.
– Я не разбила!
– Ты разбила. Ты села на них.
Милли нахмурилась.
– Может, тебе не стоит оставлять их на диване?
– Может, тебе стоит смотреть, куда ты садишься своей большой попой.
– У меня нет большой попы! Папа, Фелисити сказала, что у меня большая попа!
– Ни у кого в этом доме нет большой попы, - сказал я им, поставив перед ними подгоревший бекон.
– Теперь доедайте свой завтрак. Фелисити, я посмотрю на твои очки через минуту.
Я едва-едва успел всех накормить, починить очки Фелисити, прибраться на кухне, сложить белье, одеться, расчистить лопатой дорогу себе и миссис Гарднер и завести свой внедорожник, чтобы успеть отвезти Милли на балет.
– Ладно, поехали! крикнул я у входной двери.
– Но моя прическа не готова, - крикнула Милли, торопливо спускаясь по лестнице в черном боди и розовых колготках, ее светлые волосы все еще были спутаны.
– А Уинни так и не оделась, - сказала Фелисити с дивана в гостиной, где она играла на своем iPad.
Я посмотрел на Уинифред, которая лежала на полу в своей пижаме Пуффендуя и смотрела мультфильмы.
– Сейчас нет времени. Уинни, надень сапоги и пальто поверх пижамы. Фелисити, собирайся и убедись, что у тебя и Уин есть шапки и перчатки. Холодно. Затем я посмотрел на Милли.
– Иди принеси бублик (*специальное приспособление в виде кольца, сделанное из сетчатого материала) я натопчу, а мне не хочется снимать с себя все это дерьмо.
Фелисити показала на меня, сползая с дивана.
– Еще пятьдесят центов, папочка.
– Дерьмо - это не ругательство, - возразил я.
– Могу я сказать это слово в школе?
– Нет.
– Тогда это ругательство.
Я тяжело вздохнул. Милли спускалась по лестнице с расческой, бубликом и тарелкой с заколками. Через пять минут мне удалось собрать ее густые медового цвета волосы в нечто, напоминающее пучок балерины. Я нахмурился.
– Просто хочу предупредить, сегодня не лучшая моя работа, Миллс.
– Мой пучок всегда самый плохой, папочка. Другие девочки смеются над ним.
Что-то кольнуло у меня в груди.
– Прости. Я делаю все, что могу.
– Мы готовы, - сказала Фелисити.
– Но мои сапоги такие тесные, что я едва могу их надеть. А Уинни смогла найти только одну варежку.
Я на мгновение закрыл глаза и вздохнул.
– Мы купим тебе новые сапоги на этой неделе, а в корзине миллион варежек. Принеси мне одну, пожалуйста.