Непреодолимо

Харлоу Мелани

Мое сердце колотилось так сильно, что я едва слышала музыку, из глаз текли слезы, но я не могла удержаться от смеха. Это был поступок, который мой отец сделал бы для одной из своих дочек - мой милый, ворчливый и нежный отец, который в то утро зашел в пекарню выпить кофе, чтобы увидеть меня, потому что ему не хватало встреч со мной в гостинице.

Я наполнила его чашку, познакомила его с Натали и ее мужем и показала ему все вокруг.

– Я горжусь тобой, орешек, - сказал он, обнимая меня.

От этого прозвища у меня запершило в горле.

– Спасибо,

папочка.

– Ты счастлива?

Я кивнула, мои глаза наполнились слезами. Смутившись, я вытерла слезы.

– Да.

И это было правдой, в основном - я была счастлива из-за своего решения уйти из гостиницы, объединиться с Натали и работать в пекарне, но у меня болело сердце из-за Мака. Он оставил в моем сердце дыру, которую нельзя было заполнить ничем другим.

Глядя на него сейчас, я подавила рыдания, даже захлопав вместе со всеми, когда ведущий сказал: Милли убедила комитет переименовать показ мод в следующем году, чтобы он охватывал больше людей. Мы надеемся, что в будущем к нам присоединится больше отцов и сыновей для семейного показа мод «Исцеляя голод сердцами». Показ завершился тем, что все модели вышли на сцену и сделали последний поклон, и на мгновение мой взгляд привлек Мака.

Мой желудок перевернулся. Мой пульс участился от нервов. Мы стояли, не сводя глаз друг с друга, целых десять секунд, ни один из нас не улыбался, и на мгновение мне показалось, что, возможно на этой неделе, он был так же несчастен, как и я, и сожалеет о том, что порвал отношения.

Но потом он отвернулся, и мое сердце упало.

Я решила не дожидаться Милли. Видеть Мака было слишком больно. Я не доверяла себе, не была уверена, что смогу подойти к нему без слез. Вместо этого я выскользнула из кафетерия и поспешила через парковку к своей машине, я отправила Милли сообщение.

Милли, ты выглядела потрясающе! Я так горжусь тобой и надеюсь, что тебе было очень весело! Извини, что не смогла остаться поболтать, я работаю в новой кофейне и должна вернуться. Мы скоро увидимся, обещаю!

Слезы бежали по моим щекам, я бросила телефон в сумку и поехала обратно на работу, размышляя о том, сколько времени нужно, чтобы разлюбить человека.

Я не была уверена, что мое сердце выдержит это.

Глава 30

Мак

– Фрэнни приходила! воскликнула Милли с заднего сиденья машины.
– Она была там!

– Я не видела ее, - заныла Фелисити.
– Откуда ты знаешь?

– Она прислала мне сообщение.

Милли прочитала сообщение вслух.

– Папа, она на работе. Мы можем пойти к ней в кафе?

– Не сегодня.

Все трое застонали в грандиозной симфонической манере, и за этим последовало еще больше нытья.

– Ну, папа. Пожалуйста?

– Почему нет?

– Ты никогда ни на что не соглашаешься.

– На этой неделе с тобой не весело.

– Что еще нам делать сегодня?

– Наконец-то у меня нет балета в субботу, и мы просто пойдем домой?

Вместо ответа я включил радио и прибавил громкость.

Дома

три девочки одарили меня грустными лицами и злыми взглядами, после чего поплелись наверх в свои спальни. Я остался на кухне и попытался составить список продуктов, но когда увидел на блокноте номер телефона Фрэнни, написанный ее почерком, я замер. Уставился на него. Вспомнил тот вечер, когда она записала его для меня, как мне было хорошо с ней. Она сделала дерьмовый день удивительным. Она могла бы сделать все мои дни удивительными, если бы я позволил ей... но я не мог. Посмотрите, я уже все испортил! Мои дети злились на меня. Фрэнни не могла даже смотреть на меня. Возможно, у меня больше никогда в жизни не будет такого хорошего секса. И это послужит мне уроком.

Я был морским пехотинцем Соединенных Штатов, черт возьми. Я должен был быть сильнее. С самого начала я должен был устоять перед ней. Я должен был знать, что такая женщина, как она, никогда не будет моей.

– Папа.

Я обернулся и увидел всех трех своих дочерей, выстроившихся по росту, со скрещенными на груди руками и вызовом в глазах.

– Что еще?

Милли выступила вперед.

– Мы созываем семейное собрание.

– Серьезно?

– Да. Прямо сейчас. В гостиной.

– А это не может подождать? Мне нужно составить список продуктов.

У меня было чувство, что я не хочу услышать то, что они скажут.

– Нет. Не может. Мы решили.

– Что решили?

– Что ты ведешь себя как идиот и тебе нужны жесткие слова.

Я моргнул.

– Ну, черт.

– В гостиную, пожалуйста. Она указала пальцем в направлении гостиной, и у меня не было выбора, кроме как выполнить приказ.

Они проследовали за мной до дивана.

– Сядь там, - приказала Фелисити.

Я сел и откинулся назад, широко расставив колени и скрестив руки, нахмурившись, как рассерженный подросток, которому собираются читать лекцию.

Они смотрели на меня с одинаковыми сердитыми выражениями лиц и упрямо сжатыми челюстями.

– Нам нужно кое-что сказать, - начала Милли.

– Я знаю. Я махнул рукой в ее сторону.
– Приступайте к делу.

– Это касается Фрэнни, - сказала Уинни.

Я дернул подбородком.

– Я не хочу говорить о Фрэнни.

– Ну, тебе придется! крикнула Милли, звуча так похоже на меня, что стало немного жутко (хотя я бы, наверное, использовал слово «блядь» где-нибудь в предложении).
– Или ты хотя бы послушаешь, потому что мы больше не можем это терпеть.

– Что терпеть?

– Твое ужасное настроение с тех пор, как вы расстались! Мы не понимаем, почему ты больше не влюблен, и хотим знать, что случилось.

Мой позвоночник выпрямился.

– Что ты имеешь в виду? Мы с Фрэнни не были влюблены!

Мои дочери закатили глаза, на самом деле это было «матерью всех закатываний глаз». Кто-то драматически вздохнул.

– Папа. Пожалуйста. Милли протянула ладонь.
– Вы, ребята, точно были влюблены.

– Это было так очевидно.
– сказала Фелисити.