Неприкасаемость
Шрифт:
— Чего ты боишься? — пытаясь выглядеть спокойным, произнес клоун. — Я не сделаю ничего такого, чего не задумал. Почему ты не остановила это?
— На одного ребенка меньше. Не вижу в нем ничего сверх особенного.
— Да там рассадник страхов! — переходя на крик, произнес он.
— Мне жаль.
— И это все? Это все, что ты можешь сказать?
— Могу еще сказать, что мне все равно… — девушка замолчала, услышав еще два выстрела.
Даже не взглянув на Пеннивайза, девушка поспешила переместиться в комнату жертвы. Там она застала убитого следователя, что в руке держал пистолет.
— Понятно, ты умер.
— Конечно, умер! Люди слишком нежны, идиотка! — он облокотился на дверной косяк, скрестив руки.
Он наблюдал за ее взглядом, что был направлен на него. Она осматривала его, задерживаясь на каждой детали, иногда неуверенно поднимая глаза, чтобы встретиться с его взглядом. Она одновременно боялась его и испытывала интерес. И он это знал. Ведь чувства были похожи: он заинтересовался девчушкой, но так же и опасался.
— Почему ты меня преследуешь? — девушка отвела взгляд, нахмурив брови.
— Кто кого еще преследует, дорогая. Но это мой город, так что здесь лишняя ты, — на это девушка посмотрела на него с гордо поднятой головой, теперь перед клоуном стояла не та милая девочка-подросток, а уродливый труп, что убивал без колебаний.
— Даже ты можешь исчезнуть! — рыкнула дух и переместилась вплотную к нему, намереваясь показать свое превосходство, однако рядом с ним она оказалась совсем малюткой.
— Подрасти сначала, дорогая, а потом эту страшную мордашку высовывай. И уж поверь, мое кредо: сильные слабых. А ты являешься тем самым кроликом в лапах волка. Такая же маленькая, испуганная и такой лакомый кусочек.
— Нет… Не смей мне угрожать, — прошептала Самара, в надежде заткнуть клоуна.
— А хочешь расскажу об твоих страхах? Мм, вкусняшка! Ты не боишься того иржания лошадей. Нет, все, но только не это! Ты боишься быть понятой, боишься стать такими, как люди. Твоя природа, все-таки, человеческая. Конечно, еще ты боишься быть опять живой закинутой в это темное, сырое пространство, но ты это уже перешагнула. Это уже не так страшно: мертвый не может умереть еще раз, верно? Но вот быть понятой и принятой кем-то действительно страшно. Стать опять зависимой хуже смерти, уж тебе ли не знать, дорогая?
— Не делай вид, что понимаешь. — в доме замерцали включенные лампочки, но это никого не интересовало, кроме, пожалуй, немного напуганных грабителей.
— Хорошо, как пожелаешь. Однако я не делаю вид, что понимаю, — он улыбнулся, и эта улыбка должна была дать понять девушке, что есть некто, кто возвышается над ней. Но она была упертой и слишком молчаливой, чтобы дать ему понять свои чувства и чтобы понять эту улыбку.
— Ненавижу тебя, — прошипела девушка и исчезла, не желая больше здесь оставаться.
— Наверное, ей цвет волос не понравился… Что за дискриминация рыжих, — он тяжело вздохнул. Это оказалось проблематичнее, чем клоун ожидал.
Насвистывая какую-то песенку, он направился к главному выходу. Там он нашел пару интересных страхов… Немного живого и красного страха. Он встал в середине залы и обратился к людям в черном:
— Привет, я танцующий клоун Пеннивайз, — он не любил взрослых, у них мало материальных Стахов и
Несколько шариков в его руке лопнуло, и люди замерли в ужасе. Они боялись, что их сейчас повяжет полиция, или, что хуже, их убьют и все закончится. Но то, что с ними произойдет, было не во власти их фантазии, ведь они имели дело с монстром. И они это поняли после того, как увидели эти страшные образы, что преследовали их до последнего вздох, который настал слишком быстро. Каждый видел, как вываливаются органы из каждого сотоварища. И на какое-то короткое время все были живы. Они задыхались из-за того, что их легкие уже не функционировали на половину, а слезы душили, заставляя задержать дыхание, которого и так не было. Сердце пыталось восстановить ритм и привести все в норму, но уже само перестало биться. Кровь залила весь паркет и запачкала ковер. Изуродованные лица были все еще в испуге, из глаз еще котилось парочка кровавых слезинок, а конечности потерпевших валялись в хаотичном беспорядке возле самих трупов.
— Простите, но вам теперь нужны закрытые гробы, — он хихикнул в руку, наслаждавшись зрелищем, что устроил. — Теперь знайте, что забирать мою добычу не стоит. Ха-ха, глупые люди!
Он еще долго смеялся, ему было весело и хорошо. Руки, что были все в крови, выводили на стенах круги и разные прямоугольнички. Не следив за своими действиями, на одной из многочисленных стен канализации, он нарисовал маленького человечка (если его можно так назвать), чье лицо было прикрыто волосами. Это был простой рисунок на уровне маленьких детей, что еще ничего не знаю о мире, но посмотрев на эту картинку он замыслился и провел большим пальцем по девочке, размазывая рисунок.
— Какая глупость… Теперь ты стала частью этого места. Стала частью… — его глаза лихорадочно заблестели. Он придумал новую шалость, и даже голод не остановит его.
***
Подростки всегда были глуповатыми и слишком самонадеянными. Их гормоны делали из них самых ужасных людей на земле! Им всегда всего мало, инстинкт самосохранения… И был ли он у них? Этот вопрос интересовал Самару очень сильно, учитывая, что она и сама, теоретически, подросток. С этим неразвитым телом и детским личиком. Не то, чтобы она хотела стать взрослой, просто иногда ее бесило этот детский возраст. Она была маленькой, незрелой и казалась невинной. Однако никто особо не обращал внимание на то, что она убивала всех без разбору: старики, женщины, дети, мужчины. Все люди равны, все умеют думать, так почему же ставить между ними границу?
Парень и девушка — подростки — сидели на кровати и смотрели ее запись. Они смеялись и шутили, однако досмотрели, назвав видео глупостью. Парень повалил девушку на кровать, смеясь и отшучиваясь. Она же так же смеясь потянулась к парню. Одна ее рука находилась под футболкой парня, а другая была на голове, нежно перевирая прядки волос. Парень же придерживал лицо девушки. Самара немного занервничала, когда увидела, что те начали целоваться. Она никогда такого не видела, кажется они любили друг друга и желали попробовать каждую клеточку тела друг друга, но, кажется, их интересовали только определенные зоны.