Неприкасаемые
Шрифт:
Я всегда носила каблуки, потому что так было легче угрожать людям, когда тебе не нужно было смотреть вверх, однако, сейчас я не могу ходить на каблуках, и мне придется смотреть на волосы в носу этого старика.
— Назови меня пиздой еще раз, и я клянусь: я вытащу твой язык из твоей задницы… Так что убери это дурацкое выражение со своего лица и неприятный запах изо рта и отвали, потому что мы оба знаем, что ты ни хрена не умеешь, — сказала я ему.
— Похоже итальянская пизда…
Прежде чем человек Дойла смог закончить, пуля прошла через его ногу, и Лиам сделал шаг
— Она предупреждала тебя. — Лиам вздохнул. Я знала, что он этого не хотел, но мы, черт возьми, не могли допустить, чтобы это произошло. Лучше было положить этому конец сейчас.
— Хватит, — сказал старик Дойл, оттолкнувшись от автобуса. — Тебе не надоело пускать пули в себе подобных, Каллахан?
— Шеймус покончил с собой, как трус. — Сказала я.
Повеселевший Деклан добавил:
— Хотя скорее пуля покончила с ним.
Никто из них не нашел это забавным. Старик Дойл выпустил дым через нос, его челюсть напряглась.
— Это и есть та ложь, которую вы все говорите? Шеймус покончил с собой? Вы, должно быть, считаете нас дураками. Шеймус был родней, — он усмехнулся Лиам, который пожал плечами.
— Моей роднёй. Не твоей. Дела в моей семье тебя не касаются, — сказал Лиам. — Как сказала моя жена, как сказал мой отец несколько недель назад: Шеймус покончил с собой. Я хочу знать почему, и мы думаем, что ключ к этому у Брайаров. Вот и все. Укажи мне правильное направление, держи своих собак на поводках, и состояние Каллаханов по-прежнему будет течь через город, как и всегда. Ваши жены не хотят хоронить своих мужей и детей, так что отступите и будьте ничтожными, но живыми.
Он сплюнул на землю перед нами, прежде чем вернуться к своему потрепанному старому автобусу.
— У тебя есть неделя, Каллахан, а потом мы хотим, чтобы ты уехал. — Они сели в свои машины, оставив нас стоять среди окровавленной травы.
— Ты что, сошла со своего гребаного ума, Мелоди? Что случилось с очарованием? — Взревел Лиам.
— К черту, Лиам. Поскольку мы в Ирландии, постарайся вписаться. — Я улыбнулась, прежде чем пойти к машине.
Черт, у меня болят ноги.
ЛИАМ
Я почувствовал, как моя бровь дернулась, когда я смотрел, как она уходит от меня.
— Мне нравится, когда она беременна. Она веселая. — Мой отец рассмеялся, встав рядом со мной.
— Ты тоже хочешь, чтобы пуля попала тебе в ногу? — Крикнул я, размахивая пистолетом в его сторону. — Такое ощущение, что она под кайфом.
— Отлично, брат, — сказал Деклан, наблюдая за мужчинами, когда они закончили загружать все наши вещи. — Ты должен признать, что она была очаровательна. Они, может быть, и не показали этого, но все они были удивлены ею, некоторые испытывали вожделение…
— Закончи это предложение, и мне действительно придется убить свою родную, — прошипел я, оставив их обоих смеяться. Я видел, как они оба напивались в стельку до конца этой поездки.
Карие глаза Мел уставились на меня. Она уставилась на меня так, словно
— Что?
— Президент был только что убит, и не нами.
Черт возьми, неужели я не могу съездить в отпуск.
ГЛАВА 17
«Правда сделает тебя свободным, но сначала она выведет тебя из себя».
— Глория Стейнем
НИЛ
Войдя в офис Лиама и Мел, я изо всех сил старался не застонать от ожидающего меня телефонного звонка. Весь Чикаго был напуган до смерти, в то время как остальная часть чертовой страны была в трауре. Из всех вариантов, где президента могли застрелить, какого хрена его убили именно здесь?
Сняв галстук, я бросил его на стол, прежде чем сесть. Было странно смотреть на этот офис — моего отца, а теперь и Лиама — с такого ракурса. Я никогда не замечал, насколько загроможден и темен был кабинет. Все здесь, от письменного стола из вишневого дерева до книжных полок, занимавших обе стены, и даже маленький бар, в котором стояли бренди Лиама и вино Мел, было винтажным. Темное кожаное кресло, которое сейчас украшала моя задница, было привезено из Италии, как будто моя мать много лет назад знала, что в нем будет сидеть итальянка.
— Тебе идет власть, детка, — крикнула Оливия возле дверей, вырывая меня из моих собственных мыслей.
Я откинулся назад, чтобы посмотреть на нее.
— Неужели? У меня уже есть седые волосы?
— Нил, их не нет всего неделю, — ответила она, подходя ко мне и соблазнительно играя с жемчугом на шее. В черном она выглядела опасно; казалось, он отражается в ее голубых глазах и вызывает бурю.
— Всего неделя, и президента убивают в нашем городе, а это значит, что мы не можем действовать, когда федералы разрывают этот город на части в поисках убийцы. — Это означало, что перевозить наш товар стало еще сложнее. Боссы, должны быть, разозлятся.
— Детка, президент Монро не первый президент, на которого было совершено покушение, — предположила она, вставая позади меня, чтобы потереть мои плечи. — Я уверена, что у федералов уже есть подозреваемый. Мел и Лиам…
Она замолчала в тот момент, когда зазвонил телефон, и я понял, кто это был.
— Говоря о дьяволе, — сказала она.
Я поднял трубку телефона.
— Черт…
— Нил, не мог бы ты, пожалуйста, объяснить, что натворил? — В трубке мягко раздался голос Мел. Настолько мягкий на самом деле, что я не был уверен, должен ли я волноваться или снова изменить свое завещание.
— Босс, Чикаго под замком. Идет массовая охота на убийцу, и с каждым часом со всей страны прибывает все больше и больше полицейских. — Я ждал, что она заговорит, но она ничего не сказала.
— Неразумно перевозить товар прямо сейчас. Об отправке через причал уже позаботились, но мы никак не можем отправить их дилерам прямо сейчас…
— А как насчет сенатора Коулмена? — спросила она. Снова, все еще спокойная; все еще выводящая меня из себя.
Взглянув на Оливию, которая только пожала плечами, я сказал ей правду: