Неприкасаемый
Шрифт:
Теперь, когда мы пришли к собственному соглашению, я меньше беспокоюсь о титулах. Во всяком случае, Картеру они никогда особенно не нравились, и все, что это делало, это заставляло меня чувствовать давление. Другие люди могут быть парнем и девушкой; мы будем Картером и Зои.
К вечеру среды Картер уже получил два оставшихся раунда экзамена по математике. Не то чтобы это сейчас имело значение. Он появляется у меня дома в четверг вечером, когда остальная часть моей семьи отсутствует, и трахает меня прямо в моей собственной постели. Это жестокий, шумный трах, такой убедительно ненавистный трах, на который большинство людей, которые так
Его голос вырывает меня из этого, и мои тяжелые веки приоткрываются, чтобы я могла посмотреть на него.
— Когда я был маленьким, у меня была няня. С восьми лет до тринадцати. В этом возрасте мне не нужна была няня, но мне нравилось с ней тусоваться. Она была всего на шесть лет старше меня, так что это было больше похоже на друга, чем на няню, просто умного друга, который мог помочь с домашним заданием, когда мои родители этого не хотели.
Я немного приподнимаюсь в постели, пытаясь стряхнуть туман. — Ладно, — бормочу я, не совсем понимая, к чему он клонит.
— Когда мне было 12, она начала играть со мной в эту игру. Иногда она приносила вещи с собой, иногда мы использовали вещи по дому, но… она хотела, чтобы я вкладывал в нее вещи. Она носила юбку без трусиков или топ без лифчика. Я всегда знал, в какую игру мы будем играть, по тому, в чем она появится. Никаких трусиков, я буду засовывать в нее что-нибудь, пока она не кончит. Без лифчика, она бы хотела, чтобы я использовал свой рот.
Мой желудок сжимается, когда я начинаю собирать воедино то, что он говорит.
Взглянув на меня немного неуверенно, он говорит: — Это было что-то вроде сигнала, так что, наверное, я знал, что произойдет, но не мог никому рассказать. Я не был даже уверен, что им скажу, понимаешь?
Я киваю, у меня сердце подкатывает к горлу. Я не могу выдавить из себя ни слова, поэтому просто киваю, как сломанная кукла с качающейся головой.
— Это продолжалось какое-то время, затем игра изменилась. Тогда мне было недостаточно использовать на ней какие-то вещи, она хотела, чтобы я был внутри нее. Я даже не чувствовал себя комфортно в игре, я не хотел делать то, о чем мне нельзя было никому рассказывать. Все это казалось неправильным, и даже отдаленно не сексуальным.
— О Боже, Картер, — бормочу я, зная, к чему все идет.
Откашлявшись, он говорит: — В любом случае, это была мама Хлои. Когда она забеременела, все пошло к черту. Она взбесилась, потому что знала, что то, что она сделала, было незаконным, хотя она сказала моим родителям, что это я напал на нее. Я не нападал, — говорит он, почти защищаясь глядя мне прямо в глаза.
— Я знаю, — уверяю я его.
— Они либо не верили мне, либо не хотели. Отец хотел замести это под ковер. Он думал об этом как о чем-то, что я сделал неправильно, что-то, что я облажался. Он просто хотел, чтобы она сделала аборт и ушла. Однако, моя мама… У нее бы этого не было. По ее словам, это было бы неправильно, а две ошибки не дают права. Моя мама решила, что она оставит Хлою и воспитает ее как мою сестру. Расплатились с няней, заставили ее подписать соглашение о неразглашении. — Он цинично улыбается. — Она заставила меня делать то, чего я не хотел, и ей дважды заплатили за это. Это была чертовски хорошая отдача, скажу я тебе.
— Мне так жаль, Картер, — говорю я, обвивая руками его обнаженное тело и пряча лицо у него на груди.
— В любом случае, именно поэтому мы переехали сюда. У моего отца была интрижка, но это была не главная причина, а последняя капля. Мы переехали сюда, чтобы начать заново, чтобы оставить позади все наши скелеты. Иногда они следуют за вами, даже если вы никогда больше не увидите этого человека. Я не знаю, является ли все это дерьмо причиной того, что я такой, какой я есть, но я знаю, как меня познакомили с сексом, и он мне все еще нравится, теперь мне просто нравится быть агрессором. — Он пожимает плечами. — Может, совпадение, а может, и нет. Я не знаю.
Мое знакомство с близостью тоже было немного жестоким, и теперь я жажду всего, что он делает со мной. На данный момент у меня нет лучшего представления, чем у него, откуда берутся эти пристрастия, но я все равно понимающе киваю. Мне больше не нужна причина такого поведения Картера, но я могу сказать, что он пытается объясниться со мной. Он открывается и делится со мной тем, чем раньше не делился.
Он впускает меня, глубоко в глубины, может быть, он даже не до конца понимает это. Эти места, возможно, он даже не исследовал полностью. Я сжимаю его крепче, желая выразить свою признательность, но не зная, как. Обычно я бы поцеловала его или сделала что-то физическое, но после того, что он только что рассказал, это кажется неправильным.
Судя по его тону, он готов покончить с этим, но говорит: — В любом случае, ты хотела узнать о маме Хлои. Теперь ты знаешь.
Потрясенная внезапным воспоминанием о том, как я спрашивала его, изнасиловал ли он какую-то девушку, от чего она забеременела, я хочу, чтобы пол разверзся и проглотил меня целиком. Я хочу извиниться даже за то, что спросила об этом, но я также не хочу поднимать эту тему снова.
— Спасибо, что рассказал мне, — мягко говорю я, встречаясь с ним взглядом. — Мне очень жаль, что это произошло. Я честно… я даже не знаю, что сказать.
— Не нужно, чтобы ты что-то говорила. — Он нерешительно улыбается мне, давая понять, что все в порядке. — Ты спросила, я ответил. Вот и все.
Содрогаясь, я вспоминаю: — Я спрашивала тебя, любишь ли ты маму Хлои.
— Это был резонный вопрос. Ты не знала. В любом случае, я не люблю говорить об этом, поэтому я бы предпочел, чтобы мы этого не делали. Я просто подумал, раз ты застряла со мной, я должен дать тебе немного той открытости, которую ты так любишь.
Мне кажется неправильным улыбаться, но я также не хочу заставлять его чувствовать себя еще более неловко, чем он уже чувствует. — Я ценю это, спасибо. И если тебе когда-нибудь понадобится поговорить об этом, знай, что я здесь.
— Я знаю, — уверяет он меня, крепче обнимая меня и наклоняясь вперед, чтобы поцеловать меня в лоб.
Не знаю, правильно ли это, но я откидываю голову назад, чтобы мои губы встретились с его губами. Его ответ немедленный; он запускает пальцы в мои волосы и баюкает мою голову, закрывая глаза и целуя меня в ответ. Я хочу предложить утешение и поддержку, в которых он клянется, что не нуждается, но у меня есть ощущение, что он будет более восприимчив к этому физически, чем к смущающим словам. Обычно в общении наших тел нет ничего предусмотрительного или неудобного, и хотя сначала я задаюсь вопросом, не будет ли этот раз исключением после того, что он мне только что сказал, но он быстро избавляет меня от этого заблуждения.