Неприкаянная душа
Шрифт:
— Отправят в качестве подарка самому императору, — почему-то загрустил Илья Муромец, — Тиберий любит подарки. А теперь спи.
Заботливой рукой накрыл меня Метробий одеялом, по- отечески погладил по голове и вышел. Но капризный сон не шел к несчастной пленнице, игнорируя ее страстные призывы. Неожиданно завыл ветер, и судно затрясло так, что я, словно заправский спортсмен, стала совершать невообразимые прыжки без помощи всяческих мудреных приспособлений, вроде батута. Наверху затрещала мачта. Еще сильнее заскрипели в уключинах весла невидимых гребцов. Зазвучала резкая команда, заиграла флейта,
Через мгновение воцарилась оглушающая тишина. Радостно переговариваясь, наверху забегали десятки ног; глухой, пропитый голос заорал глупую песенку:
— Для моряка весь мир не в грош, Другое дело — кружка, А к ней, чтоб было веселей, Хорошая подружка.— Ты жива? — поинтересовался Метробий, заглядывая в каюту к будущему подарку императору. — Мы чуть не погибли в пасти Сциллы и Харибды, но Посейдон сжалился над судном.
— Над ним сжалился Иисус, — унимая бешеное биение сердечка, прошептала я.
— Кто такой Иисус? — спросил великан, великодушно протягивая мне разбавленное вино. — Не тот ли праведник, которого пожалел Пилат Понтийский?
— Да, — вспоминая Великого Страдальца, заплакала я.
— Не плачь, — неожиданно погладил меня по плечу добрый моряк, — не плачь, тебе не будет плохо у Тиберия.
ГЛАВА 29
ИМПЕРАТОР ТИБЕРИЙ
Прошли двое суток моего заточения на судне, в течение которых я безмолвно лежала на жестком ложе, вспоминая предательство ветреного любовника. Впрочем, чего можно ожидать от стихии? Погода — чрезвычайно изменчивое создание. Утро пришло внезапно. Метробий, заботливо накинув на пленницу плащ, помог ей подняться на палубу. Курион стоял на носу корабля и смотрел вдаль в подзорную трубу. Я тоже посмотрела в том же направлении. Остров, напоминающий ощерившегося зверя, появился в первых лучах восходящего солнца.
— Капри, — с придыханием прошептал сластолюбивый патриций, — Капри.
Белый мраморный дворец среди зелени олив и кипарисов поразил своей неповторимой красотой. На самой высокой вершине острова розовела вилла, в которой, вероятно, и проживал мой будущий господин. Капитан приказал убрать паруса. Пронзительно запела флейта, взлетели вверх весла, и судно, замедляя ход, заскользило по зеленой глади Средиземного моря. К краю мола пробирались четыре человека.
Квинт грубо схватил мою руку и потащил меня по трапу вниз. Там нас уже ждали.
— Это подарок императору, Гай, — с усмешкой посматривая на тигрицу, которую только что продал в рабство, удовлетворенно пробасил он.
— Цезарь болен, а потому не может принять тебя, — надменно проговорил молодой человек в золотом панцире с чеканным изображением колесницы, с интересом рассматривая новую рабыню, — но он будет благодарен сыну Гнея, приславшему ему красивейшую женщину. Что ты хочешь за нее?
— Аудиенции у Макрона, — с гордостью выставляя напоказ умело перевязанную правую руку, громогласно отчеканил бравый вояка.
— Я передам императору, — скользнув безразличным взглядом по кровавой ране, которая красноречиво говорила о бесстрашии и преданности солдата непобедимой римской армии, пообещал обитатель Капри.
Разочарованный равнодушием собеседника, Курион круто развернулся и пошел к кораблю, на котором Метробий в последний раз помахал рукой несчастной пленнице.
— Пойдем, — потянул меня за рукав хитона тот, которого лукавый патриций назвал Гаем.
И я покорно поплелась за ним по гористой поверхности знаменитого острова.
С верхней террасы виллы доносились пение лютни и голос юноши, скандирующего греческие стихи, которые я отлично понимала. Радуясь, что здесь ценят искусство, я внутренне приготовилась к встрече с прекрасным, но невозмутимый стражник загородил нам дорогу.
— Как ты смеешь, я — наследник императора, грубиян! — взбунтовался Гай и решительно оттолкнул невозмутимую, но моментально капитулирующую преграду.
Старец с лысым черепом, клочьями седых волос на висках, морщинистый и прыщавый, целовал мальчика, срывая с его полудетского тела голубую тунику.
— Опять? — ехидно засмеялся наследник.
— Так ты шпионишь за мной! — побагровел от бешенства дряхлый гомик. — Я имею право делать то, что мне нравится, даже если это не нравится другим!
Во все глаза я смотрела на легендарного правителя великого Рима: бесцветный взгляд, тонкий нос с широкими ноздрями — обыкновенный дед в районе восьмидесяти лет.
— Сын Гнея Куриона прислал тебе подарок, великий цезарь, — справившись с гневом, льстиво промолвил Гай.
— Красивая штучка, — похотливо улыбнулся старик. — Ты — иудейка, деточка?
— Нет, русская, — стараясь не упасть в обморок, прошептала я.
— Из какого ты государства? — не понял высокопоставленный голубой.
— Из России, — продолжала шептать я, не надеясь, что меня услышат.
Но слух у Тиберия был, видимо, в полном порядке.
— Такой страны нет! — авторитетно заявил он. — Цезарю нельзя врать, грязная иудейка.
Резкий запах пота неожиданно ударил мне в ноздри.
— Мне бы помыться, — ощущая себя молодой, необъезженной кобылкой, неуверенно попросила я грозного хозяина виллы.
— Эвтибида, — хлопнул в ладоши старец, — уведи девочку в мою баню!
Рабыня была толстой и неповоротливой. Она знаком велела мне идти за своей персоной по длинному прохладному коридору в помещение, выложенное черным мрамором, посередине которого стоял небольшой бассейн, наполненный наполовину водой, а наполовину благовониями. Я сняла смердящий хитон и забралась в эту благоухающую воду.
Тотчас подбежали массажисты, у которых с шей на золотых цепочках свисали алебастровые флакончики с душистыми маслами и прямо в бассейне стали разминать мое разомлевшее тело, умащивая его этими ароматами. Рабыни, одетые в прозрачные одежды, размахивая каким-то подозрительным снадобьем, бросились обследовать пленницу с целью выявления у нее лишних волос.