Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
Шрифт:
Джордж по-прежнему недовольно хмурился.
– Все это распрекрасно, но как-то неприятно, когда в доме у тебя болтается бывший преступник.
– А, чепуха! Избавляйся от старомодных предрассудков. Тюрьма – своего рода университет, он обучает справляться с трудностями внешнего мира. С моральной точки зрения заключенные – те же студенты. Ты ведь не замечал за Муллетом недостатков?
– Нет как будто.
– Работает он хорошо?
– Да.
– Ничего у тебя не украл?
– Нет.
– Так в чем дело? Выкинь все страхи из головы. И лучше расскажи-ка мне про девушку.
– Откуда ты про нее узнал?
– Муллет рассказал.
– А он откуда узнал?
– Следил за тобой и все видел. Джордж зарделся.
– Нет, каков змей! Сейчас же пойду и уволю его!
– Ничего подобного. Действовал он из чистого усердия и преданности. Заметил, что ты все уходишь куда-то, бормоча что-то себе под нос…
– А я бормотал? – удивился Джордж.
– Еще как! Бормотал и вел себя крайне странно. Естественно, добрый, усердный слуга пошел за тобой, приглядеть, как бы ты не угодил в беду. Он доложил, что большую часть досуга ты проводишь, таращась на какую-то девицу с Семьдесят девятой улицы.
Джордж зарделся еще пуще и помрачнел.
– И что с того?
– Вот и я бы хотел узнать – что с того?
– Почему бы мне на нее не смотреть?
– Но зачем тебе смотреть?
– Затем, – объяснил Джордж, раздувшись точно лягушка, – что я люблю ее!
– Какая чушь!
– Ничего не чушь!
– Ты читал мою брошюру «Разумный брак»?
– Нет.
– Я доказываю, что любовь – эмоция разумная, возникающая из общности вкусов. Разгорается она постепенно, не спеша. Как можно любить девушку, если ты и словом с ней не перемолвился и даже имени ее не знаешь?
– Имя я знаю.
– Каким же это образом ты узнал?
– Пролистал телефонный справочник и узнал, кто живет в доме № 16 на Семьдесят девятой улице. Мне понадобилась целая неделя, потому что…
– Дом № 16 по Семьдесят девятой улице? Уж не хочешь ли ты сказать, что таращился на крошку Молли? На Молли Уоддингтон?
Джордж вздрогнул.
– Да, верно, Уоддингтон. Сигсби X. – Джордж задохнулся от избытка чувств и благоговейно взглянул на друга. – Хамилтон! Хэмми, старик! Ты… ты хочешь сказать, что знаком с ней? Нет, ты правда знаком с ней?
– Разумеется, знаком. И очень близко. Много раз видел ее в ванне.
Джорджа с головы до пят пробрала дрожь.
– Это ложь! Низкая, грязная…
– Когда она была маленькой.
– Ах маленькой? – Джордж немного поостыл. – То есть ты знаешь ее с детства? Значит, ты и сам в нее влюблен?
– Ничего подобного!
– То есть как?! – не веря ушам, переспросил Джордж. – Ты знаешь эту изумительную девушку много лет и не влюблен в нее?
– Вот именно.
Джордж окинул друга ласково-жалостливым взглядом. Единственным объяснением могло быть одно: в Хамилтоне Бимише кроется какой-то изъян. Печально, потому что вообще-то Хамилтон – преотличнейший человек.
– И тебя не охватывало чувство, при одном взгляде на нее, что ради ее улыбки ты готов забраться на небо, сорвать все звезды и бросить к ее ногам?
– Разумеется, нет. Если учесть, что ближайшая звезда находится на расстоянии в несколько миллионов…
– Ладно, – перебил Джордж. – Ладно. Оставим. А сейчас, – попросил он, – расскажи мне о ней. О ее семье, о доме. Какой она была, когда впервые остригла волосы, кто ее любимый поэт, в какую школу она ходила, что она ест на завтрак…
Хамилтон призадумался.
– М-да… Я познакомился с Молли, когда еще была жива ее мать…
– Да она и сейчас жива! Я ее видел. Очень похожа на Екатерину Великую.
– Нет, это ее мачеха. Несколько лет назад Сигсби опять женился.
– Расскажи мне про Сигсби.
Хамилтон Бимиш задумчиво крутанул гантель.
– Сигсби X. Уоддингтон из тех людей, кого в годы созревания мул по голове лягнул. Если мужчины – кости домино, то Сигсби – пустышка. Его невозможно воспринимать всерьез. Во-первых, он мнимый ковбой…
– Мнимый ковбой?
– Да. Это малоизвестный, но быстро размножающийся подвид. Сродни мнимому южанину. Этот любопытный типаж тебе, наверное, знаком.
– Э… вряд ли.
– Ну как же? Разве тебе не приходилось бывать в ресторанах, где играет джаз?
– Да, бывал.
– И наверняка наблюдал, как кто-то из посетителей, испуская дикие вопли, вскакивает на стул и размахивает салфеткой? Как правило, это продавец верхней одежды, какой-нибудь Розенталь или Бекстейн, родившийся в штате Нью-Джерси и южнее Фар-Роквея в жизни не бывавший. Вот это и есть мнимый южанин. Он воображает, будто он с Юга.
– A-а, понятно.
– А Сигсби Уоддингтон – будто с Запада. Вся его жизнь, за исключением одного летнего отпуска, когда он прокатился в Мэн, прошла в штате Нью-Йорк. Однако послушать его – можно подумать, что он ковбой на чужбине. Скорее всего насмотрелся вестернов. То ли причиной Том Микс, киношный злодей, то ли слабый ум Сигсби вконец сломался от кадров, где Уильям Харт целует свою лошадь, – сказать не берусь, но факт остается фактом: он весь в тоске о безбрежных просторах прерий. Желаешь поладить с ним, тебе только и надо упомянуть, что родился ты в Айдахо. Деталь биографии, которую, надеюсь, обычно ты тщательно утаиваешь.
– Непременно скажу! – с жаром заверил Джордж. – Не могу передать, Хамилтон, как я тебе благодарен.
– Не стоит. Все равно пользы от этих сведений нет. Женившись во второй раз, Сигсби Уоддингтон продался в рабство со всеми потрохами. Назвать его нулем и то будет чересчур. Он выполняет все, что прикажет жена, без звука. Добиваться требуется ее расположения.
– А как?
– Никак. Все равно не добьешься.
– Железная дамочка? – тревожно осведомился Джордж.
– Что за выражение! – нахмурился Хамилтон. – Из лексикона Муллета. Мало от чего мыслящий человек содрогается сильнее, чем от его словечек. Тем не менее в определенном смысле это вульгарное прилагательное довольно точно передает суть миссис Уоддингтон. На Тибете существует древнее поверье, будто человечество произошло от женщины-демона и обезьяны. Многое в Сигсби и его жене подтверждает эту теорию. Не хотел бы дурно отзываться о женщине, но бесполезно скрывать, что миссис Уоддингтон – особа наглая, высокомерная, злая, и душа у нее похожа на изнанку замшелого камня. Любит она только богатых и знатных. Кстати, я случайно узнал, что некий английский лорд повадился к ним в дом и за него мачеха и прочит выдать Молли.