Неприрученный вампир
Шрифт:
Гуннар усмехнулся.
— Верно. Похоже, на тебя больше влияет солнечный свет, чем на других вампиров, с которыми я знаком. Я знаю, что вампиры спят днем, но ты была без сознания.
Это правда. Ронан говорил Шелль, что сможет бодрствовать в светлое время суток, если понадобится. Он был значительно слабее, но не беспомощен.
— Знаю, думаю, это из-за гроба. Я ближе к Осирису, чем остальные.
— Богиня, — сказал Гуннар с почтением.
Грудь Шелль захватили эмоции, и она проглотила их.
— Едва ли. Но это единственное объяснение, которое я могу придумать.
— У
— Кроме нашей жажды, — возразила Шелль. — Она управляет нами полностью, крадет нашу способность рассуждать и отключает наши телесные функции, если мы слишком долго не питаемся.
— Теперь твоя жажда утолена? — рискнул Гуннар.
Шелль не скучала по жару в горле. Ее живот сделал приятное сальто, и теплый порыв распространился из нижней части живота наружу.
— Ей и легче и труднее управлять, когда ты рядом, — признание заставило ее щеки вспыхнуть.
— Почему так?
Его пальцы проследили узор на ее голом плече, который покрыл мурашками кожу Шелль.
— Моя жажда насыщена, но твоя кровь… — сказала она на одном дыхании. — Она зовет меня. Я хочу ее, даже когда уже насыщена.
Его голос стал густым от страсти.
— Потому что я — твоя пара.
— Да, — Шелль сглотнул, несмотря на жар в горле. — Из-за нашей связи.
— Возможно, тебе стоит поесть.
Разве он не понимал, что предложение того, чего она жаждала, только уничтожит ее самоконтроль? Хриплый тон его слов доказал, что Гуннар сам купился приманку.
— Думаю, что я тебе нравлюсь в невыгодном положении, — сказала она на вдохе. Ее клыки пульсировали в деснах, и сухой огонь усилился в горле.
— Думаю, мне нравится знать, что у меня есть то, чего ты жаждешь.
Боже милостивый, он убивал ее! Она никогда не знала более чувственного мужчину. Секс практически сочился из его пор. Он мог добраться до нее взглядом, простым прикосновением. Черт, запах его крови превратил ее в бешеное, безмозглое животное.
— Не искушай меня, — она уже не была уверена, что сможет устоять.
— Но я хочу соблазнить тебя, моя половинка, — глубокий гул в его горле прошелся по ее телу и поселился в самой сердцевине. — Ты слишком долго спишь, а я слишком много часов в одиночестве наблюдаю за тобой и восхищаюсь твоей свирепой красотой.
Шелль не могла поверить, что она не загорелась. Гуннар точно знал, как использовать слова, чтобы получить то, что хотел. Кто бы мог подумать, что под жесткой внешностью грубого воина скрывалось сердце поэта?
Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, и изогнула бровь.
— Ты смотрел, как я сплю? — ничего особенного или жуткого в этом не было. Вообще.
— Я наблюдал за тобой, — поправил Гуннар. — Как ты сказала, ты находишься в невыгодном положении в дневное время. Уязвимая. Если бы я тоже спал, ты бы осталась без защиты.
Оборотень защищал вампира. Романтика… не говоря уже о трагическом клише, которому удалось пережить века мифологии. И
Шелль отвела взгляд.
— Ты, должно быть, устал.
— Я отдохнул, — сказал он. — Твое присутствие успокаивает моего волка, как никогда. Я чувствую внутренний покой, которого никогда не знал. Связь пар поистине удивительна.
Насытив свои физические желания, Шелль и Гунан провели остаток ночи в беседе. Они удовлетворили любопытство друг друга о жизни, о семьях, о симпатиях и антипатиях. Гуннар признался, что был шоколадным наркоманом, а Шелль — что не могла прожить день без карамельного макиато. Она созналась в любви к реалити-шоу, а Гуннар — что отказывается смотреть исторические драмы. Шелль изучила его татуировки, и Гуннар рассказал ей историю каждой из них. Они обсуждали политику, музыку, искусство… в течение нескольких часов между ними появилась близость, которой раньше не было. Их связь окрепла и наполнила Шелль с чувством удивления, аж страшно. Держать дистанцию было бы намного проще, если бы ей не нравился Гуннар. Но, черт возьми, с каждой новой историей, каждым произнесенным словом, он умудрялся забраться глубже под ее кожу.
— Здесь спокойно, — сказала Шелль. Она не хотела разрушать заклинание, но ничто не могло остановить реальность. — Здесь все очень просто. Кажется, все работает, когда нас только двое. Но там все не так просто. Этого никогда не случится.
— Пришло время старым традициям умереть, — сказал Гуннар. — Я знаю, как это удивит остальных. Как лицемерно. Я поддерживал эти традиции веками. Отстаивал необходимость того, чтобы стая оставалась самодостаточной и отчужденной от остального сверхъестественного мира. Наша связь открыла мне глаза на мою глупость. Пришло время для перемен.
— Сколько пар не-оборотней было в твоей стае?
Гуннар вздохнул.
— Ни одной. И я благодарю богов за это. Я бы не смог жить сам с собой, если бы убил одного из таких как мы напрасно. Надеюсь, что изменения в нашей стае повлияют на изменения в других. Я подам пример и уничтожу невежественные предрассудки нашего прошлого.
— Думаешь, все будет так просто? — изменения не были легкими для таких существ, как люди, чья жизнь была не более чем мгновением. Изменение культуры стаи оборотней, которые тысячелетиями придерживались своих убеждений…? Это было почти невозможно.
— Думаю, это будет похоже на удаление зубов, — сказал Гуннар с печальным смехом. — Но изменения должны произойти. Нравится им это или нет.
Гуннар привык отдавать приказы, которые выполнялись без вопросов. Это шло с территорией, когда ты был большим, плохим альфой. Но когда Арен распространял свой яд и призывал стаю восстать против Гуннара, это только накалит стаю до предела, если Гуннар попытается заставить их сделать что-нибудь. Если не будет осторожен, то станет жертвой древней справедливости своей собственной стаи. И если это случится, Шелль не была уверена, что переживет потерю.