Неприятности. Инструкция по применению
Шрифт:
– Их много в поселке? – искренне расстроилась я.
– Так ведь подруга моя Зинка, директор школы тоже Зинка. С краю поселка тоже Зина живет. Какая ж нужна? А?
– Сестра моя, – сказала, что пошла к тете Зине. А мы и не спросили какой именно.
– Погоди, так если ей тетка, то либо директриса бывшая. Они теперича с мужем в администрации работают либо та, шо у озера живет.
– Про директрису она б сказала, – нашлась я, решив, что раз ищем невесту убитого, то мужа в наличии быть не должно.
– А вот тама,– махнула бабулька прямо по дороге.– Она ж с матерью раньше в соседнем поселке жила. А отец ее как напивался обеих на мороз выгонял. Ихний участковый сколько уж с ним не говорил за это. Все бестолку. Трезвый нормальный, по дому мог сделать, что надо, работать пытался. А выпьет все, никакой управы. Так у нас, когда Клавка-то помела, дом освободился. Наш участковый ихнему и предложил, чтобы значит переехали они с матерью, пока не поубивали друг друга с мужем. Да и дому пригляд нужен. Он без хозяев порушиться быстро. А к нама сюда, кто ехать захочет? Вот они и переехали. Матери-то нет уже, она меня годочков на десяток постарше была. А Зинка все живет. Правда так замуж и не вышла. Молодухой матери нервы потрепала женихами своими. Дочку от Мишки родила, но тот в город сразу поехал. Не захотел с младенцем возиться. С тех пор не приезжал сюда ни разу. Даже мать свою не навещает. Да и дочка Зинкина Машка в восемнадцать лет паспорт забрала и про мать забыла. Но, можт, одумается, навестит мать. А то у Зинки здоровье тоже уже не то. Тяжело по дому самой все делать.
– Неужели Зина во всей деревни не нашла себе жениха. Вроде народу много у вас?– прервала я словоохотливого Божьего одуванчика.
– Ох,– махнула она скукоженной ручкой.– Говорю ж разбитная не по годам была.
– Это в молодости, а потом?
– Так кто ж меняется? – уставилась на меня бабушка хитрыми выцветшими глазками.
– Где она живет? – влезла Юлька.
– Да прямехонько пройдете. Домик беленький с заборчиком синим.
– Спасибо! – широко улыбнулась подружка и потащила меня вперед.
– Зачем так рано ушли? – зашипела я на нее. – Она нам про всех в деревне сможет точно рассказать.
– Тебе такое "точно" сможет любая бабка расписать. Если очень хочется, потом лично каждую посетишь. А моего терпения не хватает все это слушать. Знала б она про местную нечисть с нее бы и начала, увидев свободные уши. Пугалки наш народ любит больше всего. Достаточно новостные выпуски посмотреть, дабы в этом убедиться. Зину мы нашли. с остальным потом разберемся.
– А как объясним ей наше любопытство?
– Скажем, услышали, что лесник был ей близок и мы решили, что она имеет право знать о произошедшем.
– Одно удовольствие с тобою иметь дело. Всегда знаешь, как надо поступить.
Остановившись, она развернулась и секунд десять меня осматривала с низу до верху. Потом медленно произнесла.
– Учитывая, как часто ты меня втягиваешь в весьма специфические истории, приходиться мозг напрягать, чтобы элементарно выжить.
– Это ты благодаря мне теперь такая умница?
Смерив меня взглядом уставшей от плебеев монархини, развернулась и пошла дальше.
Дом с деревянным синим забором действительно стоял последним на улице. Дальше небольшое поле, где в данный момент корова с оттянутой на боках шкурой меланхолично жевала траву.
Обращаться к незнакомой женщине: "тетя" было неловко, поэтому стали просто звать хозяев.
– Может ее дома нет? – вопросительно взглянула на меня подружка.
– У них дома такие, – почесалась я – Могла и не услышать.
Пройдя во двор звонка на деревянной двери, выкрашенной под цвет дома не обнаружила. Юлька постучала в окно.
– Никого.
– Дверь открыта, – обрадовала я ее, почувствовав, как двинулась створка от моего толчка.
– Только не еще один труп.
– Что ж тебя на трупы так тянет? Принято тут так, понимаешь?
Мы оказались в квадратной комнате, почти пустой. Только стол и холодильник из всей обстановки. В другие комнаты вела уже более добротная филенка из металла с основательным замком.
– Ну вот видишь, ничто человеческое им не чуждо. Вот это я понимаю дверь.
– Какой только в ней смысл, когда окна низко и без решеток?
Оставив мой вопрос без ответа, она постучала. Через пару секунд, нам открыли. На пороге стояла женщина в белом пестром платье. Возраст определить с первого взгляда было сложно. В нашем мире торжествующих косметологов, она была бабушкой, но вот если забыть о существовании этого класса антропоморфных, то ей могло быть и сорок.
– Здравствуйте Зина. Извините не знаю как по отчеству. Можно с Вами поговорить?
– Зовите тетей Зиной, – кивнула она. – Меня так давно все кличут. Привыкла уже. Проходите. На кухне присаживайтесь. А вы в Томином доме живете?
– Да у Тамары Николаевны. За огородом смотрим.
– Да. Огород особо не оставишь. Я вот тоже иногда хочу на море скататься. Но, туда ж летом надо. А как грядки бросишь? Столько труда пропадет.
– Вы всю жизнь почти в деревне живете. Неужели, нельзя соседей попросить присмотреть? – спросила Юлька, усевшись за стол. Не обнаружив, где можно устроиться еще, я расположилась рядом.
– Так у всех, знаете какие огороды? Около домов по пятьдесят соток, а еще у некоторых паевые наделы. Нам когда-то в Советском Союзе выдавали, чтобы не уезжали в город. Я свой фермеру сдаю, а кто-то сам обрабатывает. Куда им еще и мое добро? Со своим бы справиться успеть. Да и я привыкла. хорошо мне здесь. Ой!– осеклась она. – Что ж я все болтаю, сейчас накормлю вас.
– Нет мы позавтракали уже, – попыталась отказаться подружка.
– Да вы что! У меня щи свежие. На своем мясе. Я курочек развожу. Сама то потом не могу их рубить. Рука не поднимается. Возишься с цыплятками, выхаживаешь, если заболели лечишь. Как потом убить то их. Соседа прошу. А за это то курочку, то бутылку ему даю. Так что мяско у меня чистое, без всякой химии. Только сварила. Еще горячие.
– Мы просто позавтракали, прежде чем к Вам идти.
– Да что брезгуете что ли?
У женщины было такое расстроенное лицо, что отказаться мы не смогли, хотя и повод, по которому пришли с застольем плохо сочетался.