Нерадивый ученик
Шрифт:
– Меня вызывает лейтенант, – сказал Левайн. – Надо думать, ты уже выписал мне увольнительную. Черт, – он глянул на часы, – а еще только начало двенадцатого. Молодчина, Дуган. На пять с половиной часов раньше. – И Левайн восхищенно покачал головой.
Дуган ухмыльнулся:
– Вряд ли это насчет увольнения. Боюсь, оно тебе пока не светит.
Левайн отложил книгу и погасил окурок в подшлемнике. Затем посмотрел в потолок.
– Господи, – пробормотал он, – что я еще натворил? Неужто опять губа светит? За что?
– Всего-то через пару недель после прошлого раза, точно? – ввернул писарь.
Левайн знал эти уловки. Он думал, что Дуган
– Я к тому, что хватит валяться на койке, – сказал Дуган.
«Валяться» он произнес как «ва-аляца». Левайн с раздражением подобрал отложенную книгу и снова принялся читать.
– Ладно, – сказал он, отдавая честь. – Иди назад, бледнолицый.
Дуган смерил его взглядом и наконец ушел. Вероятно, по дороге к двери он споткнулся о винтовку дневального, поскольку раздался грохот и голос Капуччи произнес: «Господи, ну что за хмырь неуклюжий». Левайн закрыл книгу, сложил ее пополам и, перевернувшись на живот, засунул в задний карман. С минуту он лежал на животе, наблюдая за тараканом, петлявшим по невидимому лабиринту на полу. Зевнув, Левайн тяжело поднялся с койки, вытряхнул окурки из подшлемника на пол и криво нахлобучил подшлемник на голову. У выхода обнял дневального.
– Что стряслось? – поинтересовался Капуччи.
Левайн прищурился, глядя на яркое марево снаружи.
– Ох уж эти парни в Пентагоне, – сказал он. – Никак не хотят оставить меня в покое.
Он поплелся по песку к зданию, где была дежурная комната, даже через подшлемник чувствуя, как печет солнце. Вокруг здания была узкая полоска травы – единственная зелень на всей территории роты. Чуть дальше слева в столовую уже выстраивалась очередь. Левайн свернул на гравийную дорожку, утыкавшуюся в дверь дежурной комнаты. Он подозревал, что Дуган где-то рядом или, по крайней мере, наблюдает за ним из окна, но, когда он вошел, писарь сидел за своим столом у стены и что-то сосредоточенно печатал на машинке. Левайн облокотился о стойку перед столом первого сержанта.
– Привет, сержант, – поздоровался Левайн.
Сержант поднял глаза.
– Где тебя черти носят? – спросил он. – Опять читал порнуху?
– Точно, сержант, – ответил Левайн. – Учебник для сержантов.
Сержант бросил на него сердитый взгляд:
– Лейтенант хочет тебя видеть.
– Знаю, – сказал Левайн. – Где он?
– В комнате отдыха, – ответил сержант. – Остальные уже там.
– Что за буза, сержант? Что-то из ряда вон?
– Иди и все сам узнаешь, – проворчал сержант. – Черт возьми, Левайн, мог бы уже запомнить, что мне никто ничего не рассказывает.
Левайн вышел из дежурки и направился в комнату отдыха, расположенную с другой стороны здания. Через хлипкую дверь он услышал голос лейтенанта. Левайн толкнул дверь. Лейтенант инструктировал десяток рядовых и спецов из роты Браво {38} , сидевших и стоявших вокруг стола, на котором лежала карта, вся в круглых пятнах от кофейных чашек.
– Дигранди и Зигель, – говорил лейтенант, – Риццо и Бакстер… – Он поднял взгляд и увидел Левайна. – Левайн, поедешь с Пикником. – Он небрежно свернул карту и положил ее в задний карман. – Все ясно? – (Все кивнули.) – Ладно, готовность к часу. Вывести машины из гаража, и вперед. Я жду вас у Лейк-Чарльз.
38
…из
Лейтенант надел фуражку и вышел, хлопнув дверью.
– Время пить колу, – сказал Риццо. – У кого есть курево?
Левайн уселся на стол и спросил:
– Что стряслось?
– О господи, – сказал Бакстер, светловолосый деревенский паренек из Пенсильвании. – Добро пожаловать в нашу компанию, Левайн. Да все из-за этих чертовых каджунов {39} . Понаставили кругом табличек «Выгул собак и солдат запрещен» и прочее в том же духе. А чуть возникнет какая заварушка, кого они слезно молят о помощи?
39
Каджуны – потомки акадийцев, колонистов из поселения Акадия во Французской Канаде, которые в XVIII в. в период Войны с французами и индейцами были сосланы англичанами в разные колонии Юга. Часть из них живет на юго-западе Луизианы; говорят на акадийском диалекте французского языка.
– Сто тридцать первый батальон связи, – сказал Риццо, – кого же еще?
– А куда это мы едем в час? – поинтересовался Левайн.
Пикник поднялся с места и направился к автомату с колой.
– Куда-то к Лейк-Чарльз, – ответил он. – Там была гроза или что-то в этом роде. Линии связи оборваны. – Он сунул пятак в автомат, но, как обычно, ничего не произошло. – Рота Браво спешит на помощь. Давай, детка, – вкрадчиво-ласковым голосом сказал он автомату и злобно пнул его ногой. Безрезультатно.
– Смотри не опрокинь, – сказал Бакстер.
Пикник стукнул автомат кулаком в строго определенные места. Что-то щелкнуло, и из краников полились две струйки – одна газировки, другая сиропа. Прежде чем они иссякли, изнутри, перевернувшись, выскочил пустой стаканчик, и сироп облил его снаружи.
– Хитер, чертяка, – сказал Пикник.
– Шизанутый, – сказал Риццо. – Одурел от жары.
Так они говорили еще какое-то время, рассуждая о том о сем, проклиная каджунов и армию, попивая кока-колу и куря сигареты. Наконец Левайн встал и, засунув руки в карманы, чтобы эффектнее выпятить живот, сказал:
– Ну, я, пожалуй, пойду собираться.
– Погоди, – сказал Пикник, – я с тобой.
Они вышли наружу. Пройдя по гравийной дорожке, ступили на песок и побрели к казарме, обливаясь п'oтом в неподвижном воздухе под лучами палящего желтого солнца.
– Ни минуты покоя, Бенни, – пожаловался Левайн.
– Господи Исусе, – сказал Пикник.
Они вошли в казарму, волоча ноги, словно кандальники, и когда Капуччи спросил, что случилось, ему в ответ взметнулись два оттопыренных средних пальца – синхронно и слаженно, как в отработанном водевильном номере.
Левайн достал вещмешок и побросал туда полевую форму, белье и носки. Потом засунул бритвенный прибор, а в последний момент заткнул сбоку старую бейсбольную кепку синего цвета. Некоторое время он стоял над вещмешком, морща лоб. Затем сказал:
– Эй, Пикник.
– Чего? – отозвался Пикник с другого конца казармы.
– Я не могу ехать. У меня увольнение с шестнадцати тридцати.
– Тогда зачем ты собираешь вещи? – спросил Пикник.
– Думаю пойти поговорить с Пирсом.
– Он, наверное, обедает.