Нераспустившийся цветок

Энн Джуэл Э.

— Садись в машину, пока я не отшлепал тебя по заднице, именинница.

Он только что угрожал отшлепать меня?

— Это все только разговоры, мистер Конрад, — я оглядываюсь назад, плавно садясь в машину.

Он смотрит на часы.

— У нас есть еще десять минут, мисс Грэхэм. Я думаю, этого времени более чем достаточно, чтобы сделать твою милую попку розовой.

Я останавливаюсь и смотрю на него поверх крыши машины, когда он натягивает свою рубашку, вызывающе приподняв брови.

— Что ты имеешь в

виду, говоря, что у нас есть десять минут? Мы ограничены во времени?

— Можно и так сказать, — Оливер поднимает одну ногу и стягивает один ботинок, затем другой и закидывает их в багажник, доставая обратно свои башмаки.

— Садись… оставим телесные наказания на потом.

Я проскальзываю на сиденье и смотрю на него.

— Кто ограничивает нас во времени?

Оливер заводит машину и выезжает со стоянки.

— Ченс.

— Ты сказал Ченсу, — я хватаю ртом воздух.

Он усмехается.

— Я сказал ему, что мне нужно одолжить его грузовик на двадцать минут, не задавая вопросов, а также, что мне нужно, чтобы он задержал Мэгги внутри на эти двадцать минут.

— Ты рассказал ему зачем?

— Конечно. Я сказал, что мне нужно сделать одолжение соседке перед тем, как уеду из города с тобой.

— Но… я… когда ты успел ему позвонить?

— Боже, у тебя столько вопросов. Я позвонил ему после того, как отправил тебя в машину. Тогда же и взял свои ботинки, — он смотрит на меня. — Что?

Я качаю головой.

— Ничего. Просто я люблю тебя. Вот и все.

Он держит меня за руку, выводя большим пальцем круги на коже. Он такой красивый и его так легко любить. Я знаю, что эта же сильная рука держит мое сердце и стоит ей только дрогнуть, как он раздавит его.

— Я тоже тебя люблю, — он смотрит на меня снова. Его мягкая улыбка светится честностью и отражается в уголках глаз каждый раз, когда он смотрит на меня. Я пытаюсь представить себе вещи, которые видели эти глаза, так как они излучают эмоции тысячи жизней. Иногда все, что я вижу в глубине его голубых глаз — это океан непролитых слез и постоянная пустота, которая когда-то была наполнена чем-то… кем-то особенным.

Глава 22

Встреча с родителями

Оливер

Не знаю, кто был тот парень там в теплице. Я никогда не относил себя к эксгибиционистам. Мужчина, которым я являюсь, находясь рядом с Вивьен, совсем не тот, который вернулся из Портленда, и даже не тот, который уехал из Бостона более трех лет назад. Изменения, происходящие во мне, едва различимы, ну… по большей мере. Кэролайн содрогнулась бы от идеи заняться сексом в любом другом месте, кроме как в спальне или на диване. Не знаю, фантазировала ли она вообще обо мне или о сексе в целом. Если даже и фантазировала, то уверен, никогда

бы мне об этом не рассказала.

Вивьен скидывает обувь и кладет ноги на приборную панель.

— Ничего?

— Что?

— Что мои ноги на приборной панели, потому что ты как-то странно посмотрел, когда я положила их туда, — она шевелит пальцами.

— Я просто смотрел на пластырь на подошве.

— «Вторая кожа». Алекс принесла домой вчера. Моя спасительница.

Я киваю.

— Мне было интересно… твоя реакция в тот день — это обычное явление? Я имею в виду, ты часто так срываешься перед лицом неприятностей?

— И под «лицом неприятностей» ты имеешь в виду выяснить, что мужчина, которому ты отдала свою девственность и которому заявила о своей любви, женат? Если это то, что ты подразумеваешь, тогда да, это моя обычная реакция — разгневаться, потерять контроль, собираться убить кого-то. Теперь ответ на твой второй вопрос, часто ли я срываюсь — нет. Поэтому не ври мне больше, держи свой член в штанах, кроме тех случаев, когда я прошу тебя, его вытащить, и никогда не надевай ковбойскую шляпу в спальне. Если ты сможешь придерживаться этих простых правил, у тебя никогда не возникнет проблем с моей терпимостью.

— Ковбойскую шляпу? Я так понимаю, ты не сторонник стиля «кантри».

— Это постыдная история, о которой я не хочу сейчас думать, — она включает радио. — Ооо, мне нравится эта песня. Готье «Somebody That I Used to Know».

Она завывает несколько строк о том, как кого-то обидели и хихикает, когда я качаю головой и меняю станцию.

— О, оставь эту. Идеально… — тем же самым голосом, что заставляет съежиться, она поет соблазнительную песню о больших воздушных шарах на день рождения.

— Эй, что не так с Кэти Перри? — кричит она плаксивым голосом, когда я снова переключаю станцию.

— Кэти великолепна. Но ты, любимая, звучишь как рожающая ослица.

— О, черт возьми! Вот дерьмо! Я тебе не верю… — она толкает меня в плечо, затем складывает руки на груди и смотрит в окно.

— Что? ТЫ только что сказала, не врать тебе, держать член в штанах и не надевать ковбойскую шляпу. Какое правило я нарушил?

— Просто заткнись, бабуля за рулем.

— Бабуля за рулем?

— Да, бабуля за рулем, нарушь правила, ради Бога. Я не хочу провести весь день в машине, слушая твои честные оскорбления.

— Это говорит девушка, которая играет с двумя палочками и клубочком пряжи весь день. Но мне нравится, когда ты нахально ведешь себя со мной. Пока ты не начинаешь бросать всякое дерьмо мне в голову, я считаю, что твоя несдержанность делает тебя чертовски горячей.

— Да, ну, остынь, чувак. Не уверена, что зоофилия законна в Коннектикуте. Иииааа!