Нераспустившийся цветок
Шрифт:
— Я не рассказывала, — я качаю головой и вытираю несколько скатившихся слезинок.
Теперь он смотрит прямо на меня.
— Чушь собачья! Уверен, что ты не могла дождаться, чтобы позвонить ему, после того как вышла из больницы.
— Я не вру. Я ему не рассказывала, — я продолжаю качать головой, будто это плохой сон. — Алекс, должно быть, сказала Шону, а он, вероятно, рассказал Каю, но это была не я.
— Это неважно. Это не их дело, это не твое… — он останавливается.
— Извини меня! — я делаю глубокий вдох. — Это не мое что? Дело?
Оливер закрывает глаза и качает головой.
— Как ты смеешь. Я была в проклятой
— Вивьен!
Я продолжаю идти.
— Постой, — Оливер догоняет и встает впереди меня.
Я останавливаюсь.
— Тебе лучше сбить меня с ног, потому что ничто другое уже не сработает. Меня тошнит оттого, что все заставляют меня чувствовать себя так, будто боль в моем сердце, вызванная другими людьми, каким-то образом моя вина. Это не моя вина, что у меня израненная кожа на спине, которой я стесняюсь и из-за которой чувствую себя мутантом. Это не моя вина, что у тебя есть жена, а ты мне об этом не сказал. И это, бл*дь, не моя вина, что Кай сегодня всем рассказал!
Слышится эхо гавканья нескольких собак, разносящееся по окрестностям. Уверена, это моя вспышка их рассердила.
— Ты права, — Оливер вздыхает, опустив взгляд, с угрюмым выражением лица.
Я жду.
Ничего.
— Нет, — я качаю головой и прохожу мимо него. — Этого недостаточно.
— Подожди, — он снова становится передо мной.
Я смотрю на его грудь, сжав челюсть.
— Я так сильно стараюсь не сожалеть о моем прошлом, каким бы ужасным оно не было. Но, когда я с тобой, это так тяжело сделать. Я позволяю себе представить жизнь, где ты всегда была моей… жизнь, где ты видишь не свое несовершенство его глазами, а свою божественную красоту моими. Затем я думаю о боли, которая никуда не денется… моей боли, боли Кэролайн… боли Мелани. И я задумываюсь, стоило ли это времени. Могу ли я быть тем человеком, который не верит в божественную миссию и ее значение? Могу ли я назвать судьбу собачьей чушью и желать, чтобы мой ребенок никогда не появлялся на свет, потому что боль, с которой она покинула его… покинула меня, слишком велика? Я не знаю, что делать с болью и злостью, — его голос ломается, а с ним и мое сердце. — Ты самое лучшее, что произошло в самое худшее время. Я ощущаю себя, будто нахожусь посреди океана, а ты мой спасательный плот, и иногда я так разочаровываюсь оттого, что мы не достаточно быстро спаслись. Я виню тебя за это, но это только оттого, что я боюсь, что мой груз, груз моего прошлого, потопит нас обоих.
Он берет мое лицо в свои нежные любящие руки и поднимает мою голову.
— Что, если мы тонем?
Я кладу свои руки на его и закрываю глаза из-за страдания, отразившегося на его лице.
— Что, если нет?
***
Я позволяю ему вернуться в Кембридж, не потому что хочу, а просто, потому что мне нужно время наедине со своими родителями.
— Юная леди, где ты… — мама останавливается, когда я закрываю входную дверь и смотрю на нее красными опухшими глазами.
—
Мой папа обнимает и целует меня в макушку и делает то же самое с мамой перед тем, как пойти наверх. Она смотрит на меня мгновение, затем кивает и раскрывает руки для объятий. Я падаю в них и рыдаю. Все эмоции, которыми я не могу поделиться с Оливером, вытекают со слезами — страх, что мы можем утонуть; незащищенность от того, что у него есть жена и это не я; значение того, что я видела за запертой дверью.
— Ты любишь его.
Я киваю между всхлипами.
— Расскажи мне о его жене.
— Я-я не знаю. Они п-потеряли р-ребенка, и она сошла сума или как-то так.
— О, Виви… у него был ребенок?
— Дочь… Мелани, — я всхлипываю.
Она ведет меня на кухню, и я сажусь за стойку, пока она готовит нам чай.
— Он оставляет жену ради тебя?
Я качаю головой.
— Он подал на развод еще до того, как мы встретились.
— Почему?
Я делаю прерывистый вздох.
— Это все. Я не знаю и боюсь спрашивать.
— Он часто видится с ней?
— Она в Портленде. Они переехали туда после того, как закончили Гарвард.
Она протягивает мне чашку чая и садится напротив меня.
— Что произошло с Мелани? СВСМ [56] ?
— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Я не нашла в себе мужества спросить его об этом. Но у меня такое тревожное чувство, что это не СВСМ.
— Что заставляет тебя так думать?
— Не знаю, просто такое… чувство.
— Могу я дать тебе совет, как мать и как подруга?
Я киваю.
— Спрашивай, что тебе нужно и реши лучше раньше, чем позже, можешь ли ты тратить свое время и чувства на Оливера и его прошлое. Тебе осталось учиться два года, и я бы не хотела видеть как кто-то или что-то пускает под откос твои мечты.
56
Синдром внезапной смерти младенца.
Я кривлюсь.
— Да, кстати об этом…
Глава 23
Рваная рана
Оливер
Я предложил остаться, но она сказала мне уезжать. Отъезд казался трусостью, будто я бросаю ее посреди огромной неразберихи. Кай правильно рассчитал время. Конечно, я знаю, что нечестно винить его за то, в какое время его сестра умерла, но, тем не менее, это забрало Вивьен на мой день рождения. Его заявление о моей жене семье Вивьен в ее день рождения… непростительно. Ему, наверно, нравится, когда мой кулак впечатывается в его лицо. Боже, я надеюсь, что Вивьен слишком умная, чтобы дать ему второй шанс.
— Что ты думаешь о ее родителях? — спрашивает папа, когда мы гребем по реке сразу после восхода.
Я кряхчу, когда загребаю веслами воду.
— Мне они нравятся. Они чрезмерно ее опекают, но я думаю, это нормально, так как она единственный ребенок в семье.
— Да, это и я уверен, что они чувствуют вину из-за несчастного случая с ожогами. Все родители чувствуют ответственность за то, что происходит с их детьми, даже если не способны это контролировать.
Я киваю, но не отвечаю.