Нераспустившийся цветок
Шрифт:
— К твоему сведению, мы едем в Атлантик-Сити.
— Да… это еще не значит, что все будет классно.
— Мне нужно ралучить вас двоих? — кричит Алекс с кухни. Она согласилась испечь свое печенье и банановый хлеб у Оливера, чтобы мы смогли наслаждаться ароматом весь вечер. Честно говоря, это странная просьба, но Алекс привыкла к моим ушлым идеям.
— Когда придет Оливер?
— Скоро, поэтому заканчивай и убирайся.
— Я тоже тебя люблю, Цветочек.
Ладно, это все не только из-за аромата свежей выпечки. Я хотела, чтобы Оливер подумал, что я умею готовить.
—
— Все. Если ты оставишь шесть печенюшек и полбуханки хлеба, это будет неправдоподобно.
— И Оливер поймает тебя на хитрости? — ухмыляется Шон.
— Я не мошенничаю и не краду… я просто делаю себя более привлекательной на один вечер. Все время готовит он, и я абсолютно уверена, что он и его семья думают, что мне не хватает навыков ведения домашнего хозяйства…
— Потому что тебе не хватает, — смеется Алекс.
— Потому что я не тратила попусту время в школе, выбирая легкомысленные предметы, типа домоводства и так далее.
— Я думаю, сейчас этот предмет называется «Семейная и потребительская наука».
— Заткнись, Шон, — мы с Алекс выкрикиваем одновременно.
—Я училась готовить не в школе.
— Я знаю, Алекс, тебя учила мама. У моей мамы не было времени учить меня, когда я была младше.
— Вот поэтому я здесь для тебя, Цветочек, — Алекс обнимает меня и снимает фартук. — Оставляю тебе беспорядок, чтобы все было более правдоподобно.
— Спасибо, буду должна тебе беспорядок… для разнообразия.
— Правда, — Алекс шлет мне воздушный поцелуй, когда они с Шоном уходят.
Я не спеша убираю на кухне и, как и планировалось, входит Оливер, когда я перемыла уже половину посуды.
— Ого! Что-то очень вкусно пахнет, — он стягивает свои ботинки и моет руки в ванной в коридоре.
— Ты грязнуля, — усмехаюсь я, глядя на его порванные джинсы, покрытые грязью, и серую футболку, которая теперь похожа больше на графитовую.
— Так и есть. Мы сегодня тяжело поработали, — он целует меня в щеку и хватает печенье с охладительной решетки. — Ммм… как вкусно.
— Нравится?
— Да, почему нет? Они восхитительные!
Я прикусываю губу, удерживаясь, чтоб не сильно широко улыбаться. Оливер прижимается телом к моей спине, скользя руками по моим бедрам вперед и сжимая в кулак юбку, когда поднимает ее вверх по моим ногам.
— Тебе нужно в душ, малыш. Ты весь потный и грязный.
— Ммм… может, когда ты закончишь с тарелками, сможешь помыть и меня.
— Может, тебе следует подумать о том, чтобы вознаградить пекаря.
Он целует меня в шею и прижимается своей эрекцией ко мне сильнее.
— Думаю, Шону это не понравится.
— Что? — я хватаю полотенце и разворачиваюсь.
Оливер уже раздел меня глазами, и мое тело ощущается голым под его голодным взглядом. Он становится передо мной на колени и скользит руками по моим голым ногам.
— Какое отношение это имеет к Шону?
Он опускает мои трусики вниз, облизывая губы. Я уже влажная, но я также хочу ответа.
— Ну, ты сказала, что мне следует вознаградить пекаря, и по тону твоего голоса, я понял, что это что-то неприличное. Я представил, что Шон
Я хватаю его за руки.
— Почему ты думаешь, что это Алекс — пекарь?
Он смеется и целует мою руку, пробегая языком до запястья.
— Потому что она написала мне, что у меня дерьмовые противни.
— Черт бы ее побрал!
Оливер ухмыляется.
— Но я ставлю тебе «E». [60]
Я смотрю на него, но он продолжает двигаться вверх по моим ногам.
— Или вместо «E», могу поставить тебе «О», — его рот накрывает мою плоть, а язык дразнит клитор.
60
В США, как правило, используется шкала из пяти буквенных обозначений: «A», «B», «C», «D» и «F». «A» — высшая оценка, «F» (от англ. failure) — низшая, означающая неудовлетворительный результат. Эти обозначения соответствуют первым буквам латинского алфавита в алфавитном же порядке, за исключением буквы «E». Такая система была введена в 1897 году в колледже Маунт-Холиок (англ.)русск. (штат Массачусетс) и первоначально содержала пять первых букв латинского алфавита от A до E. Годом позже руководство колледжа заменило «E» на «F»
— О боже… — я закрываю глаза и хватаю его за волосы.
***
«О» намного лучше, чем «E». Если это похоже на то, будто я сноб гласных звуков, то пусть так и будет. Я получила свою тяжко заработанную «О» на кухне, а Оливер свою — в душе. Печенье и банановый хлеб, вероятно, не настолько необходимы. Последнее время Оливер возвращается домой в полной готовности и страстно желает пожирать меня, едва сказав мне «привет». Я не жалуюсь, но я бы хотела, что бы он вложил некоторую часть энергии и любви в себя.
Он все еще не упоминал и не пытался иметь дело с комнатой наверху. Я также об этом не упоминала. Я пытаюсь позволить сделать ему это в свое время. По-видимому, мое обещание переехать обратно к нему, когда он справится с этим, не является стимулом, как я надеялась. Разочарована? Очень.
— Нам нужно поужинать, пока мы не впадем в диабетическую кому, — предлагает Оливер, когда мы заканчиваем первую буханку бананового хлеба.
— Ну, я так устала от того, что пекла весь день… — я подмигиваю и усмехаюсь, — …так может нам следует пойти куда-нибудь.
— Индийский ресторан?
— Ты читаешь мои мысли, мистер Конрад.
— Обувайся. Я пойду, накину рубашку, — он целует меня и направляется наверх.
— Пока, Розенберг. Будь хорошим мальчиком, — я целую его и засовываю ноги в свои розовые «Nike».
Звенит дверной звонок, как раз когда я перекидываю ремешок сумки через плечо.
Я открываю дверь и вижу мужчину и женщину, возможно, им около пятидесяти пяти, которые разглядывают меня с загадочными лицами. Она приглаживает свои золотисто-каштановые волосы, будто это нервная привычка. Он морщит лоб, что можно расценивать только как замешательство.