Нерасторжимая связь
Шрифт:
– Неужели я тебе так дорог? Она кивнула.
– Ну ты и вертихвостка! Не успела с одним любовником проститься, как...
Баджи закрыла ему рот рукой и возмущенно воскликнула:
– Как тебе не стыдно! Это не измена, Мули. Так, такое случилось со мной впервые. Он ко мне ни разу не прикоснулся и даже не выказал такого желания. Да это было и не нужно. Наша случайная встреча не переросла ни во что большее, ни к чему нас не обязала. Мы просто.., черт, слов не хватает.
Муленбергу вспомнилась обложка с портретом Прокофьева, стоящая около усилителя. "Верно, слов не хватает", - подумал он и ласково спросил:
– Как звать незнакомца?
– Звать?..
– Она вскинула голову, медленно повернулась к Муленбергу и прошептала:
– Я так его и не спросила.
– Ее глаза округлились.
– Так я и знал, - произнес Муленберг и спохватился:
"Зачем я это сказал? Наверно, потому, что был почти уверен в.., чем?".
Внезапно он поинтересовался:
– Баджи, ты влюбилась в него? На ее лице отразилось недоумение.
– Я об этом не думала. Может, я просто не знаю, что такое любовь. Раньше мне так не казалось. Но случившееся со мной было меньше, чем любовь...
– Она вдруг нахмурилась.
– А в чем-то, возможно, и больше.
– Скажи-ка мне вот что. Когда он ушел, проведя вместе с тобой чудесный день, ты ощутила.., утрату? Она призадумалась.
– Нет, пожалуй, не ощутила. Он наполнил меня до краев и не унес особой ни капли. В этом все дело. Любовь такой не бывает. С тобой, во всяком случае, я никогда такого не испытывала. Он не отнял у меня ничего.
– Она у меня тоже, - сказал Муленберг, кивнув.
– Что?!
Но он ее уже не слушал. Он медленно поднимался, не сводя глаз с входной двери.
***
Там стояла незнакомка. Она была по-иному одета, казалась спокойной и собранной. Только выражение лица и взгляд необыкновенных глаз остались прежними. На ней были джинсы, мягкие кожаные полусапожки на низком каблуке, просторный свитер из толстой шерсти, поверх которого лежал мягкий воротничок рубашки. Волосы у нее едва превышали по длине собственную шевелюру Муленберга, но были гораздо красивее.
Он отвернулся от незнакомки как от яркого света. Взглянул на часы. Восемь. И тут он заметил, что Баджи не сводит глаз со стоявшей в дверях, и лицо ее расцветает от радости.
– Мули, взгляни, - пролепетала она.
– Взгляни, вот он!
Незнакомка заметила их и улыбнулась. Помахав им, она указала на крайний столик близ окон, выходивших на разные улицы. Муленберг и Баджи направились туда.
Когда они подошли, незнакомка уже села.
– Привет, - сказала она.
– Присаживайтесь. Оба. Они устроились бок о бок напротив нее. Баджи разглядывала девушку в полном восторге. Муленберг стал тоже присматриваться к ней, и в глубине сознания зародилась безумная догадка...
– Быть не может...
– изумленно пробормотал он.
– Может, - ответила незнакомка, обращаясь прямо к нему.
– Так оно и есть.
– И бросив взгляд на Баджи, спросила:
– Она еще ничего не знает?
Муленберг покачал головой:
– Я не успел ей рассказать.
– Может быть, и не стоило раньше времени, - откликнулась незнакомка.
Баджи повернулась к Муленбергу и выпалила:
– Так ты его знаешь!
– Да, знаю...
– только и сумел выдавить он.
– Не можешь подобрать местоимение, да?
– расхохоталась незнакомка.
– О чем это он, - заволновалась Баджи.
– Хватит говорить загадками!
– Вскрытие развеяло бы тайну, верно?
– догадался Муленберг.
– Разумеется, - кивнула незнакомка.
– Все и так висело на волоске.
Глаза Баджи бегали от одного собеседника к другому.
– Объяснит мне кто-нибудь, в чем дело, или нет, черт побери!
Муленберг встретился взглядом с незнакомкой. Та кивнула. Он обнял Баджи. Слушай же, журналистка. Наш приятель - существо новое, на нас не похожее.
– Нет, не повое, - возразила девушка.
– Мы появились здесь много тысяч лет назад.
– Неужели?
– Муленберг пытался переварить услышанное, а Баджи съежилась и запротестовала:
– Но.., но.., но...
– Тихо, ты, - цыкнул Муленберг и крепче прижал ее к себе.
– Ты весь день гуляла не с мужчиной, Баджи, да и я провел полночи не с женщиной. Так?
– Так, - подтвердила незнакомка.
– И убили вовсе не сиамских близнецов, а таких же, как ты. И они...
– Они находились в состоянии конъюгации.
– В голосе незнакомки, охарактеризовать который можно было и как контральто, и как тенор, зазвучала неизбывная скорбь.
– В каком состоянии?
– переспросила Баджи. Муленберг решил ей объяснить:
– Некоторые формы жизни, - начал он, - и одноклеточный организм под названием парамеция - хороший тому пример - размножаются простым делением. Клетка и ядро удлиняются, потом ядро разделяется надвое и половинки расходятся в разные концы клетки. Наконец она тоже делится, и готово!
– получаются две парамеции.
– Но ты.., он...
– Помолчи, - оборвал ее Муленберг.
– Я еще не закончил. Недостаток простого деления в том, что оно не допускает обновления генов. Прямые потомки парамеции размножались бы, пока по теории вероятности гены вырождения не стали бы доминантными, и на этом род парамеций прекратился бы. Но простейшие обрели механизм зашиты от таких неприятностей. Заключается он в том, что две парамеции становятся вплотную и стенки клеток в месте соприкосновения постепенно исчезают. Сюда же передвигаются и ядра. В конце концов они сливаются, их содержимое перемешивается, затем они разделяются вновь и уходят каждая в свою клетку. Стенки парамеций восстанавливаются, парамеции отрываются друг от друга и расходятся.
Этот процесс и называется конъюгацией. Его ни в коем случае нельзя путать с половым размножением, ведь у простейших нет пола. Конъюгация вообще не связана с размноженном - оно может протекать и без нее.
– Тут он обратился к незнакомке.
– Но я никогда не слышал о конъюгации у высших форм жизни.
Незнакомка едва заметно улыбнулась.
– На вашей планете конъюгация присуща только нам.
– А остальное?
– спросил он.
– Вас интересует способ нашего размножения? Мы - партеногенетические особи женского пола.