Неравная игра

Пирсон Кит А.

— Значит, к этому времени уже нужно быть там.

По утверждению плана Клемент пытается подавить зевок.

— Устал?

— Ага. А ты?

— С ног валюсь.

— Я сплю на диване, пупсик, а ты на кровати.

Жаль, что опьянения как не бывало. Так мне было бы гораздо проще объясниться.

— Я… Клемент, я не хочу оставаться одна. Не сегодня.

Он встает и протягивает мне руку.

— Идем.

Мы не раздеваемся. И больше не произносим ни слова. Я кладу голову великану на грудь, и он крепко меня обнимает.

Я лежу, слушая его сердцебиение, и у

меня возникает чувство, что я не единственная, кто не хочет оставаться один.

26

Я просыпаюсь в пустой кровати и какое-то время совершенно не понимаю, где нахожусь. Усаживаюсь, и на меня тут же обрушиваются воспоминания о прошлом вечере. К горлу подступает тошнота — отчасти из-за похмелья, но главным образом по причине осознания, что я лишилась абсолютно всего.

Почти всего.

— Доброе утро, пупсик.

Клементу достаточно сделать по спальне пару шагов, чтобы оказаться возле меня. Он протягивает мне чашку:

— Извини, но кофе у меня нет.

Нахожу в себе силы улыбнуться.

— Спасибо.

— Как себя чувствуешь?

— Погано.

Клемент копается в кармане безрукавки и достает упаковку болеутоляющего.

— Вот. Должно помочь.

Слоган на пачке обещает: «Расправится с болью быстро!» Смелое заявление. Моя-то боль куда серьезнее, нежели просто раскалывающаяся голова.

Глотаю две таблетки и запиваю чаем.

— Сколько времени?

— Еще только восемь.

Мне приходит на ум, что без зубной щетки и минимального набора душевых принадлежностей шансов вновь ощутить себя человеком у меня крайне мало.

— Клемент, мне нужны кое-какие вещи: зубная щетка, расческа, дезодорант.

— Напиши список, я сгоняю.

— Правда?

— Ага. Не могу допустить, пупсик, чтобы ты в таком виде появилась на улице, — ухмыляется великан. — Перепугаешь всю округу.

Я шутливо шлепаю его по ноге.

— Засранец!

По-прежнему усмехаясь, Клемент исчезает и возвращается с блокнотом и ручкой. Перечисляю предметы первой необходимости, вот только мне представляется весьма сомнительным, что в местном магазинчике торгуют нижним бельем. Что ж, пока придется мужественно переносить страдания, куплю попозже. Еще потом необходимо будет связаться со страховой компанией и пообщаться с полицией. Денек определенно выдастся долгим, я уже чувствую это.

Отклонив мое предложение заплатить, великан берет список и обещает вернуться через двадцать минут.

И уходит, оставляя меня сидеть на кровати с похмельем, чашкой чая да ворохом тоскливых мыслей в качестве компании.

Мне хочется в туалет, но в постели так тепло, в то время как в квартире стоит жуткая холодрыга. Что ж, ножки крестиком, и можно еще потерпеть. Я продолжаю потягивать чай, обратившись мыслями к единственной положительной стороне вчерашнего вечера — к Клементу.

Известно мне о нем совсем мало, однако после такого тесного общения с ним на протяжении пяти последних дней я уже не могу отрицать бурление под поверхностью неких чувств. Затрудняюсь, впрочем, с определением этих самых чувств, вот только я не ощущала себя столь связанной

с кем-либо уже очень долгое время. При всех его недостатках, коих отнюдь не мало, я вижу, что в нем кроется нечто гораздо большее, нежели некорректная лексика, склонность к нездоровой пище и внушаемая габаритами угроза насилия. Под всем этим проглядывает добрая, если не измученная душа. Мне открывалась его ранимость, сострадательность и заботливость, и я искренне полагаю, что ему настолько же необходим кто-то вроде меня, насколько мне нужен человек вроде него.

Возможно — только возможно, — что-нибудь хорошее из этого да выйдет.

Тем временем мочевой пузырь уже буквально вопиет об облегчении. Ставлю чашку на пол и осторожно откидываю одеяло.

— Вот же черт!

В ванной еще даже холоднее, если такое вообще возможно. Усаживаюсь на унитаз, всей душой надеясь, что мочеиспускание завершится раньше образования сталактита. Клемент говорил, будто не чувствует холода — но это же нелепо! Хвала святым угодникам, процесс отправления естественных надобностей завершается, и я включаю горячую воду в раковине, надеясь привести в чувство пальцы. Пока стекает вода, оглядываю себя в треснутом зеркале. Зрелище воистину ужасающее. С одной стороны волосы спрессованы, а с другой являют собой пресловутый взрыв на макаронной фабрике. А из-за косметики суточной давности, да еще основательно подпорченной слезами, физиономия у меня что у клоуна из ужастика.

Клемент отнюдь не сгущал краски, говоря, что я перепугаю округу.

Кое-как привожу волосы в порядок, но вот с лицом без средств из списка вряд ли что можно поделать. Пожалуй, до возвращения великана лучше прятаться под одеялом.

Так я и поступаю, пока до меня не доносятся стук входной двери и топот тяжелых ботинок в направлении спальни. Мой спаситель вернулся.

— Не смотри на меня! — кричу я, когда он входит. — Я выгляжу как кусок дерьма, и мне нужно принять душ!

— Да я же пошутил. Ты…

Он осекается, что отнюдь не способствует поднятию моей самооценки.

— Что я, Клемент?!

Великан протягивает мне пакет и говорит:

— Пупсик, ты самое лучше, что я видел по пробуждении за очень-очень долгое время.

В его словах нет даже намека на насмешку. Невероятно, но, кажется, он предельно искренен.

— Очень-очень сомневаюсь, — тихонько отвечаю я и беру пакет. — Но спасибо.

Клемент кивает и подходит к шкафу.

— У меня точно где-то завалялось чистое полотенце.

На раскопки уходит некоторое время, но в конце концов он вручает мне темно-синее полотенце.

— Давай, приводи себя в порядок, а я пока сделаю тебе кофе.

— Ты же говорил, что у тебя нет кофе.

— Не было, теперь есть.

С этим он вновь исчезает. Сделав глубокий вздох, покидаю уют теплой постели и мчусь в ванную.

Несмотря на крайне прискорбное состояние таковой, горячая вода в ней все же имеется, так что хотя бы можно принять пристойный душ. Быть может, крохотная и порочная часть меня надеется, что хозяин жилища присоединится ко мне, однако у меня сложилось впечатление, что в этом плане он несколько старомоден.