Неразрезанные страницы
Шрифт:
В подъезд за ней он все же не пошел, отправил водителя. У нее была всего одна сумка, и это показалось Алексу странным.
Он проводил ее глазами – длиннющие ноги, тонкие щиколотки, летящая походка, распахнутая шубейка, ридикюльчик, заброшенный на плечо изящным жестом, – и напоследок, прежде чем скрыться, она ему улыбнулась лукавой, призывной, точно рассчитанной улыбкой.
Он вяло улыбнулся в ответ, хотя из-за тонированного стекла она точно не могла его видеть. И достал телефон.
Он должен позвонить Мане и сказать, что прилетел. Прилетел и едет
Впрочем, он никому ничего не должен!..
Если Маня станет беспокоиться, позвонит сама. Она уже один раз звонила, позвонит еще. Ничего страшного.
И спрятал телефон.
В издательстве ему сообщили, что за те два месяца, пока его не было в Москве, писательница Покровская не написала ни строчки, и позавчера в магазине «Москва» на нее напал какой-то ненормальный.
– Я бы не узнала, – сказала Анна Иосифовна озабоченно, – Марина Леденева никогда бы мне не сказала, но Катюша Митрофанова тем же вечером виделась с Манечкой и наутро мне позвонила. Алекс, я лишь прошу вас… быть повнимательнее. Она явно переживает сейчас какой-то кризис, а тут еще этот ненормальный!
Он молчал, обдумывая услышанное.
Ему и в голову не приходило, что он теперь каким-то образом отвечает за Маню, а генеральная директриса, кажется, имела в виду именно это.
– Жаль, что вас не было так долго, – сказала она с нажимом.
Он хотел что-то возразить, но она остановила его повелительным жестом:
– Нас нельзя оставлять наедине с нашими проблемами, да еще так надолго! Никак нельзя. Хорошо бы, чтоб вы поняли это, Алекс!..
Он собирался было спросить, кого это «нас», но передумал.
Решили действовать сразу в нескольких направлениях.
Во-первых, нужно съездить в дом погибшего Сергея Балашова и расспросить всех, кого удастся найти, о том, что происходило в тот вечер, когда он погиб.
Во-вторых, дождавшись от полковника Никоненко номера телефона для экстренной и секретной связи, следует договориться с ним, чтобы он устроил Береговому свидание – ну хотя бы с адвокатом. Для этого надо найти адвоката.
За это все отвечала Маня Поливанова.
В-третьих, и это, наверное, самое главное, нужно немедленно начать кампанию в прессе – кажется, полковник назвал это «биться в падучей». Для чего необходим Дэн Столетов и все его связи. Этим должна заняться Митрофанова.
– И мать надо как-то успокоить, – сказала Маня. – У Берегового мать в больнице. Знаешь, в Химках?.. Триста девятнадцатая клиническая больница! Я однажды его искала, и мне в отделе сказали, что он по средам с утра всегда к матери ездит. Ты бы съездила, Кать!
– И что я ей скажу?! Что ее сына за убийство в тюрьму забрали?!
– Ну, ясен пень, так и скажешь, – мрачно подтвердила писательница. – Еще скажи, не забудь, что ему пожизненное светит!..
– Нет, а что сказать-то, да еще незнакомому человеку?! Я ее не видела никогда!
– Наври,
– А почему он ей не позвонил?
– А потому что командировка в Анадырь, а там связи нет!
– А почему перед отлетом не позвонил?..
– А потому что лететь нужно было срочно, он прямо с работы в аэропорт уехал, а телефон на столе забыл!..
Митрофанова моргнула:
– Ну, здорова ты врать, Маня!
– У меня профессия такая. Ты что, не знаешь?.. Сидишь себе, врешь от души, а потом получается детективный роман. – Тут Маня вдруг остановилась, помолчала и добавила очень серьезно и грустно: – Только у меня в последнее время не получается… от души. У меня вообще никак не получается.
«Не получается» – это совсем другой разговор, вовсе не о вранье и не о детективах, и продолжать его сейчас никак нельзя.
– И вот еще что я думаю, Кать!.. Найди там, в больнице, Дмитрия Долгова. Я ему позвоню, и он тебя примет, если на месте.
– Кто такой Дмитрий Долгов?
– Великий русский врач, – пояснила Маня охотно. – Он меня три года назад оперировал. Ну, помнишь, я в больнице лежала и все ко мне приезжали? Я вообще там провела лучшие мгновения своей жизни! За мной все ухаживали и меня все любили!..
– В больнице лежала – помню, а про великого Долгова не знаю ничего!
– Ну, он правда великий врач. Ну вот как… – Маня подумала, с кем бы сравнить врача Долгова, и сравнила: – Ну, как Пирогов!..
– Иди ты!..
– Нет, правда. Я ему позвоню, договорюсь, и ты к нему сходи. Может, он эту мамашу Берегового посмотрит. Она там много месяцев лежит, а дело ни с места. Ее то выписывают, то обратно кладут, но ей только хуже…
Екатерина Митрофанова, заместитель генерального директора издательства «Алфавит», деловая женщина, умница, пусть и не красавица, а грамотный руководитель с нервами – стальными канатами, пришла в неописуемое раздражение.
Интересное получается дело!..
Писательница Поливанова никакой не руководитель, и вообще не сотрудник издательства, записная фантазерка не от мира сего и без всяких стальных канатов, знает о жизни какого-то там начальника отдела гораздо больше, чем руководитель со стальными канатами!..
Какой из этого следует вывод? Что Митрофанова бездушная, а Поливанова, выходит, душевная?..
Все святую из себя строит!.. До всего ей дело есть, всем она помогает! Всех бездомных собак, разнообразных недотеп и их болеющих мамаш жалеет.
Того и гляди мир спасет!..
Но если насчет спасения мира у нее и были кое-какие сомнения, то в том, что Берегового уж точно придется спасать, Екатерина Митрофанова не сомневалась со вчерашнего вечера. Спасать не ради него самого, Боже упаси, а ради издательства и Анны Иосифовны, для которой репутация «Алфавита» была дороже всего на свете!
Подвести Анну Иосифовну Катя никак не могла.
Поэтому, наврав по телефону директрисиной секретарше что-то про весеннюю простуду и попросив, чтобы «ее сегодня не искали», она потащилась в Химки.