Нерождённый
Шрифт:
Вот только как? Скорее бы забрать свой меч.
И вообще — быть безоружным в мире где шаг твой шаг сопровождает лязганье зубов — неправильно. Я даже хотел ночью оставить себе нож, тот нож которым заколол хидо, но передумал. Чтобы подумали другие увидев меня с кухонным ножом.
— Как мы будем охотиться? — я измеряю взглядом высоту на которой висит комори. Этажей пять, не меньше.
— Если бы у меня была вторая ступень мастерства, — громко вздыхает Кайоши, — в этом не было бы проблемы. Я бы просто подлетел к ней и заколол.
Ступень?
— А какая у тебя ступень?
Кайоши грустно смотрит на меня, затем садится и обхватывает свою голову руками.
— Всё плохо, — говорит он, — Ты даже этого не помнишь.
— Прекрати, — я сажусь рядом. — Просто отвечай на мои вопросы. А может я вспомню сам… попозже.
Это вряд ли. Нельзя вспомнить то, чего не знаешь.
— У меня почти вторая ступень — вздыхает Кайоши. — Я слишком мало тренируюсь. Слишком мало. И много сплю. Я ленив.
— Почти? Что означит почти?
— Три ядра. Когда набираешь три ядра переходишь на новую ступень. У меня два. Скоро будет три, но пока два.
Пытаюсь сообразить.
— А третья ступень — это шесть ядер?
— Да.
— И где брать эти ядра?
— Культивация, — вздыхает Кайоши.
— И сколько ты собираешь свои два ядра?
Задумывается припоминая.
— С четырёх лет. Сейчас мне шестнадцать.
Вот дерьмо. Не быстро.
— А у меня? У меня есть ядра?
Он встаёт, хлопает меня по плечу.
— Нет, брат, у тебя нет ядер. Было одно, но потом ты совсем обленился и оно растаяло.
— Растаяло?
— Ты два года не культивировал. Девушки… они оказались для тебя важнее тренировок.
— А у Главы клана какая ступень?
— Четвертая. В одном шаге от пятой. У Второго господина тоже четвёртая, но онв самом начале пути. У Третьего господина — вторая. А у Четвертого — первая. Но ему всего десять.
Хм.
Мне то не особо это вот всё нужно, но интересно. Тем более если это может сделать меня сильнее. Вот только долго, слишком долго. А я сюда пришёл, надеюсь, не на целую жизнь. Тот голос… он сказал что назовёт мне мою цель через несколько дней и один их них уже прошёл.
— А зачем нужны эти ступени и ядра?
— Каждое ядро — это одно заклинание, которое может сотворить Хранитель. Два ядра — значит всего два.
— А на второй ступени — три?
— Да. Или четыре — если четыре ядра. И даже лучше — потому что на второй ступени можно сотворять заклинания второй ступени, а они гораздо более сильные.
— А остальные, — я киваю в сторону лагеря. — у них есть ядра?
— Ты про слуг?
— Да.
— Нет. Кланы создают лучшие, с наибольшей силой. И потом эта сила передаётся по крови. Мы, избранные, тратим целую жизнь на культивацию, а представь сколько времени на то же самое потратил бы простолюдин. Он бы до второй ступени шёл пять жизней… а жизнь всего одна.
Не уверен. В том, что жизнь всего одна теперь я не уверен. Вот как раз сейчас уже второй день я пробую прожить свою вторую жизнь.
— То есть и Асуми смогла бы стать Хранителем стихий? Если бы день и ночь культивировала?
— Да. Но очень слабым и очень нескоро.
Кайоши поднимает руку с мечом в направлении комори висящей над нами. Клинок сам, медленно, выползает из ножен и так же медленно летит в сторону ни о чём не подозревающей твари. Подлетает и замирает прямо в воздухе рядом с головой спящей твари.
Кайоши резко взмахивает рукой и лезвие меча входит в глаз комори припечатывая её к стене рядом с которой она визит.
От визга бьющейся в агонии твари у меня чуть не вылетают перепонки.
— Готово, — Кайоши выглядит удовлетворённым. — Получилось. Теперь нужно немножко подождать.
— Я тоже так хочу, — говорю я.
— Для начала тебе нужно будет забыть о девушках.
Кайоши подмигивает мне.
— Забыть?! Почему?
— Они отнимают у тебя слишком много времени и сил. А еще — желания. Все твои мысли о них, а культивация… ты никогда не думал о ней.
Даже не знаю… как по мне всё это легко можно было бы совмещать. Я же совмещал как–то тренировки и девушек в своей прошлой жизни. И даже получилось стать лучшим.
— Я и правда стал другим, Кайоши, — говорю я. — И мне интересно попробовать.
— Нельзя пробовать, — его голос становится строгим. — Тот, кто пробует — никогда не ничего не достигнет. Ты должен отдать всего себя культивации.
Комори затихает и теперь неподвижно висит на клинке. Кайоши поднимает руку и медленно ведёт ею в воздухе заставляя меч со скрежетом вырваться из стены в которую он воткнулся и медленно опускаться вниз. К нам.
— Сможешь содрать с неё кожу? — Кайоши снимает с пояса нож и протягивает его мне. — Или ты и это забыл?
— Забыл, — почти честно признаюсь я. — Но ты делай, я посмотрю и вспомню.
Нет, я бы конечно мог бы пробовать, но вряд ли бы из этого что–то получилось.
— Может сначала попробовать её на вкус? — предлагаю я. — Зачем её тащить в лагерь, если мясо окажется горьким.
— Умно! — Кайоши поднимает палец вверх, затем надрезает шкуру твари и осторожно вырезает крохотный кусочек ярко–красной плоти. Вырезает и кладёт себе на ладонь. Затем складывает… очень странно складывает пальцы на второй, свободной руке и резко взмахивает ими. Багровый кусочек мяса тут же вспыхивает.
Смотрю на лицо Кайоши — оно спокойное.
— Тебе не больно? — спрашиваю.
— Больно? Почему мне должно быть больно?
— Огонь. Огонь, вообще–то — больно. Всегда.
— Ну уж нет. Это мой огонь и меня он не может обжигать!
Интересно — я тоже так мог… пока не обленился?
Как только от мяса начинает исходить аромат, Кайоши тушит огонь и протягивает подрумяненный кусочек мне.
— Пробуй!
— Я? Почему я?
— Да пробуй же! — он пихает кусок мне в рот.