Нерукотворный свет

Величковский Анатолий Евгеньевич

«Дроздовка» [1]

М.В. Леонтовичу

В кустах смородины Дрозды свистят, Кусочек родины Дроздовский сад. Цветы сирени Срезает дед, А новой смены Дроздовцам нет. Где жизнь былая, Кому цветы? Где Русь святая? Кресты… кресты… Всему на свете Один ответ: Развеет ветер Последний след. Идущий мимо Еще прочтет: «Дроздовка» —

имя Гнилых ворот.

1

«Белые Дрозды» — дача. купленная в начале эмиграции дроздовцами, возле поселка «Куаньер», недалеко от Парижа.

«В сыром, холодном городе…»

В сыром, холодном городе, Где каждый дом продрог, Сквозь дождевые бороды Луч солнечный прижег — Каштаны в сквере каменном, Они, блестя дождем, Покрыты первым пламенем, Как будто колпаком. Вода на листья плавится, Вся улица горит, Дрозду погода нравится, Он весело свистит. Я выхожу на улицу, В душе лучи поют, Но вновь погода хмурится, И холод — тут как тут.

«Пыланьем стали освещенный путь…»

Пыланьем стали освещенный путь От проклятой поэтами могилы, Нам не дает ни пикнуть, ни вздохнуть, И тащит в ночь, как роковая сила. 18 ноября 1980 г.

«Люблю людей искусства я…»

Люблю людей искусства я, Они, как пуговицы в платье, А вот «эклер» — он, как змея, Пасть раскрывает при нажатьи. И ты, проглоченный змеей, Стоишь испуганный, дрожащий, А техник моды молодой Смеется гулко над пропащим.

«Очень, может быть, приятна…»

Очень, может быть, приятна Древнерусская опрятность, Что по-русски, то по-русски, После баньки чай в прикуску. Хорошо чайку попить, О любви поговорить, Побеседовать о Боге, Осудить неверье строго, Понимать, что все проходит, Глаз с тебя судьба не сводит, С ней борись иль не борись, А уж лучше спать ложись. О житейской канители, Рассуждай в своей постели, До чего мелка, тупа Канительная крупа! Жизнь проверь, как кошелек, Повернись на правый бок, Урони тетрадь на землю, Пусть тебя Морфей объемлет… 3 ноября 1980 г.

Зимний вечер (В старом мире)

Стихи для Александра Герра

Собора купол сахарный Блестит огнем малиновым, В проулке черепахами Вползают тени длинные. А солнышко морозное Багровым стало к вечеру, Стоят деревья с розовым Мороженым на веточках. Лошадки в красных венчиках, Взрывая снег подковками Под музыку бубенчиков Везут народ с обновками. Летят за ними шарики Воздушные на ниточках, Зажглись уже фонарики Над мостовыми взрытыми. Лампадочки да свечечки На окнах отражаются, Дрова пылают в печечках — Сочельник начинается.

Шутка

Когда у меня мало денег Я никому не люб, Кто бедняка оценит? Беден? Так значит, глуп. Когда у меня денег много — Лесть прокоптит потолок. Просьбу имею к Богу — Дай мне пустой кошелек.

«В который раз свою машинку…»

В который раз свою машинку Я новым зарядил листом И сколько раз уже снежинка Порхает за моим окном? Она кружилась и белела, Едва не тронула карниз, Вдруг выше, выше полетела И бросилась, с размаха, вниз… Так, очевидно, потрясенье Присуще на земле всему, Оно вошло в стихотворенье И кануло навек во тьму. Не жутко ли, когда ночная С земли, подобная цветку, Ползет Медведица Большая По мировому потолку? Быть может только с той же целью, Чтоб я опять, через, очки, Поставил точку беспределью И с новой начинал строки?

«Везде поэзия и проза…»

Везде поэзия и проза, Вот я смотрю на облака, Одно изображает розу, Другое голову быка. И капельки воды, как просо В зеркальном воздухе летят, Уже о солнце нет вопроса, Сквозь ветви молнии блестят И вспыхивает мокрый сад. О, как прекрасен дождик летний, Я повернул к нему лицо — И вижу, как на дуб столетний Наткнулось радуги кольцо. 21-8 1979 года

«По радио опять передают…»

По радио опять передают Певцов, когда-то знаменитых, пенье, Которое, как звукоотраженье, В царапинах нашло себе приют. Певцы в земле, их голоса поют, Повременить до мертвых воскресенья Не нужно им. Уходят поколенья, Бессмертные пластинки не гниют. Чуть пуговка включателя нажата — Уже гремит победная кантата! Не легкий труд искусство оживлять Умеем мы, технически, на диво, Но может быть, кощунство воскрешать Тех голоса, чьи души молчаливы?

«Куда ни глянь — автомобиль…»

Куда ни глянь — автомобиль — Уже торчит. О, будь ты проклят! Пейзаж утрачивает стиль, Так, словно чей то дикий оклик Ворвался в пение земли. И сразу пошлость и банальность В состав творения вошли И воздух стал индустриальным, Как чувства лучшие спасти? И в этой летней благодати И лес, и поле перейти Без раздражительных проклятий?

«Когда в зеленой тишине…»

Когда в зеленой тишине, Резвясь, взыграет ветер сильный И треплет радостно на мне Мой дождевик дорожно-пыльный, Я чувствую в себе порыв, Он раздувается, как пламя, Мне хочется, себя забыв, Весь мир прижать к груди руками! И начинает грудь болеть, И весь, как бы наполнен шумом, Я начинаю дико петь, В какой то радости безумной! Внимает лес, поля, трава, Моим восторгам и моленьям, И вырываются слова, Как искры яркого горенья, Но им дано сгореть в огне, Их разгоняет ветер сильный, И треплет радостно на мне Мой дождевик дорожно-пыльный.