Нерушимая клятва
Шрифт:
Когда я выскользнула из его объятий, комната кружилась у меня перед глазами. Я поднялась на ноги, которые практически не держали меня, и сделала несколько неверных шагов по направлению к столу. Сердце неистово билось, грозя выскочить из грудной клетки. От его бешеной скачки болела грудь. Я не могу этого сделать, нельзя. Но мне так хотелось. Никогда так сильно ничего не хотела. Он встал с пола вслед за мной и стоял, глядя на меня и улыбаясь. В глазах его снова горел обычный огонек.
— Что-то
Я сердито плюхнулась на стул, не в силах что-либо сказать и тихо ненавидя себя за это. Тело все еще болело от усилий, которые пришлось приложить, чтобы освободиться от объятий Шея.
— А, понятно, — сказал он, и улыбка на его лице померкла. — Правила поцелуев и твоя неизбежная свадьба. Когда она, кстати, напомни мне?
— В день Самайна, — ответила я, и сердце защемило от осознания, что до праздника остались считаные дни.
— Сам… Как? — попытался повторить трудное слово Шей. — Думаешь, я знаю, когда это?
Я вырвала из блокнота листок, скомкала и бросила в него.
— Для парня, имя которого у большинства ассоциируется с известной частью тела, слишком патетический вопрос.
Он поднял с пола скомканный листок и бросил его в ближайшую корзинку для мусора.
— То, что у меня ирландское имя, еще не повод быть экспертом во всех древних языках.
— Ну, латынь же ты знаешь, — возразила я.
— Ну, может, поэтому у меня и не было времени выучить остальные, — парировал он.
— Да, вполне возможно, — согласилась я. — Самайн.
— Ну, хорошо, Самайн, — сказал Шей. На этот раз он произнес название правильно. — День твоей свадьбы. Какое это число?
— Тридцать первое октября.
— Хэллоуин? — спросил он хмуро. — Как романтично.
— Хэллоуин — ерунда, а вот Самайн — серьезный праздник, — сказала я, бросая на него предостерегающий взгляд, который он проигнорировал. — И важен он тем, что…
Шей изобразил руками пантомиму, которая напоминала поднимающийся в воздух дым.
— В ночь Самайна Хранители обновляют запасы энергии. В этот день стена, разделяющая миры, тоньше всего.
Шей перестал махать руками.
— Какие миры?
— Наш и нижний.
— Звучит страшно, — прокомментировал он, хватая ручку и делая запись в блокноте. Я обратила внимание на то, как тряслись его руки. Глядя на них, я гадала, был ли причиной дрожи страх или подавленное желание, которое все еще сотрясало мое собственное тело.
— Да, наверное, это страшно, — согласилась я. — На наше счастье Воины ходят в дозоры только по периметрам. Мне никогда не приходилось видеть, что они там делают.
Внезапно меня начало мутить.
— Ух ты, — воскликнул Шей, пристально глядя на меня. — Ты вся зеленая. Что случилось?
Я схватилась за край стола, надеясь, что головокружение не усилится.
— В этом году мне придется это увидеть.
Сама того не замечая, я впилась в крышку стола ногтями так, что оторвала от нее тонкий слой пленки, защищавшей поверхность.
— Это почему? — спросил он, наклоняясь вперед.
— В этом году церемония будет изменена. Потому что именно эту ночь они выбрали для заключения союза, и я буду там.
— Ты знаешь, что там будет происходить? — спросил он, бледнея.
— Нет, — ответила я. — Ритуал заключения союза хранится в секрете. Я почти ничего об этом не знаю.
— Это плохо, — сказал он тихо. — Впрочем, как и все, что с этим связано.
— Прекрати, Шей, — потребовала я, пытаясь углубиться в чтение книги.
— Я не понимаю, почему ты стараешься так слепо следовать правилам, — сказал он, игнорируя мой запрет. — Насколько мне известно, Рен встречался с половиной города.
Он посмотрел на меня, ожидая, по всей видимости, что я буду шокирована его заявлением.
— Все знают об этом. Это не важно. Это был его выбор, — ответила я, не отрывая глаз от стола. — Кроме того, для него действуют иные правила.
— А, значит, мальчики — это мальчики, а девочки должны вести себя хорошо? — усмехнулся Шей.
— Я — вожак, — заявила я, обхватывая ногами ножки стула. — Меня никто не имеет права тронуть. Это закон Хранителей.
— А Рен, значит, может трогать, кого хочет? — спросил Шей. — Похоже, он так и делает.
— Он тоже вожак, но он — мужчина. Охотничий инстинкт — часть его натуры, — сказала я и еще сильнее сжала ножки стула.
Дерево жалобно запищало. Я могла прочесть в глазах Шея вопрос, который должен был последовать, но мне очень не хотелось, чтобы он прозвучал. Шей сдвинул брови.
— Но, если ты такой же вожак, как и он, разве охотничий инстинкт не должен быть частью и твоей натуры?
Я ничего не ответила. Мои ноги, казалось, горели огнем.
— И я дотрагивался до тебя… — сказал он, шевеля пальцами, словно жалел, что не может коснуться меня снова.
Интересно, он хочет меня так же сильно, как я его?
— Мне не следовало позволять тебе делать это, — сказала я, чувствуя, что мое тело вновь становится безвольным и мягким. — Можем мы поговорить о чем-нибудь другом?
— Но это несправедливо… — пожаловался он, протягивая ко мне руку.
Я отстранилась.
— Здесь речь о справедливости и не идет. Все это относится к традициям, а Хранители придают им огромное значение.
— А как же… — начал было он, но оборвал себя на полуслове.