Нервные люди
Шрифт:
– Либо? – не удержался от вопроса несчастный клерк, кусая губу.
– Либо через мой труп, – жестко резюмировал босс.
Рассольников тогда стоял как школяр на педсовете и глупо улыбался, чтобы только не расплакаться.
Нет, такое не забывается. Впрочем, как и все остальное. Вон взять, к примеру, Петрочинина. Они же с ним вместе пришли сюда из областного хозяйства. А он теперь кто? А он теперь советник уже давно. Нагрудный знак и медаль имеет. Уже и не здоровается почти. А я теперь кто? Правильно – никто, кем был, тем и остался. Секретарь, прости Господи, да и то не первого класса даже. А все почему?
Нет, такое не забывается. В общем, много к «их сиятельству» накопилось вопросов у него за эти десять лет. Опять же вот-командировки. Помолчим уже про Вену и Милан. Куда уж нам с нашим свиным-то рылом. Но в конце концов есть же вполне себе приличные внутренние туристические маршруты – есть белые ночи в городе на Неве, бархатный сезон в Сочи, или, в крайнем случае, всесезонное Золотое кольцо. Щас. А Петрочинин тогда на что? Однако если понадобится вдруг комаров покормить, грязь помесить или пропасть еще в каком-нибудь краю, где на дужку унитаза сесть боязно, то вот же он – Рассольников, к вашим услугам. Требуется повесить на кого-то ненормированный рабочий день или отпуск в декабре? Опять – а где тут наш жалкий, безотказный, глупо улыбающийся Рассольников?
Ну почему, почему одним все – милости, чины, награды и отпуск в июле, причем просто так, за здорово живешь, – рассуждал он, обжигаясь горячим кофе, – а другим – «только через труп». Ну чем я хуже? Я тоже, в конце концов, право имею.
Блуждающий, растерянный взгляд Родиона упал на томик Достоевского. Интересно, а смог бы он, Рассольников, тоже – тут его прошиб холодный пот, ладони стали липкими, а в животе мерзко заурчало – доказать свое право? Способен ли он на настоящий, дерзкий поступок? От такой рефлексии Рассольникова сразу же зазнобило.
Остаток дня он ходил сам не свой, все валилось из ватных рук. Даже традиционный субботний интим с супругой не восстановил его душевное равновесие. Да и не вышло никакого интима-то, откровенно говоря. Ведь сейчас вся сердечно-сосудистая система Рассольникова в приоритетном порядке снабжала кровью его мозг, истязаемый только одним вопросом: тварь я дрожащая или право имею?
Стоя в душе, пытаясь избавиться от пронзающего его плоть колючего холода, он время от времени добавлял горяченького, пока на него не полился чистый кипяток. Но Рассольников его почти не ощущал: «Тварь я дрожащая или, может быть, право имею? Или все-таки тварь? Вот в чем вопрос». И тогда он принял решение.
В течение следующего дня Рассольников был сильно занят. Во-первых, разместил объявление на портале Авто. Ру, и уже спустя несколько часов перекупщик уехал на его старенькой Ауди. Потом перетряхнул все заначки. Вечером, пересчитав собранный таким образом урожай, он вздохнул, после чего половину положил в тумбочку супруги: «Надеюсь, она меня поймёт». Подумав малость, положил еще четверть сверх того и накрыл все сберкнижкой на предъявителя: «Теперь уж точно поймёт».
Осталось только позаботиться о завтрашнем визите к руководству. Рассольников открыл ящик трюмо: так, что у нас тут интересненького – топорик, пачка писчей бумаги, опасная бритва… Было уже ближе к полуночи, когда Рассольников вытащил из пачки лист бумаги и, тихонечко прикрыв дверь в спальню, где сопела ничего не подозревающая жена, сел за стол и начал писать.
На следующий день ровно в девять Рассольников уже стоял у двери с табличкой «Директор Департамента».
С непривычки его немного мутило. В слабых коленях чувствовалась предательская дрожь.
– Ну, с Богом…
Пропустив мимо ушей истошные вопли секретарши, Родион дернул на себя дверную ручку левой рукой, потому как правую ладонь он держал за отворотом пиджака, рядом с сердцем. Его пальцы обжигались об острые края предмета, посредством которого он должен будет сейчас всем доказать, что он – Рассольников – тоже право имеет. Сейчас, сейчас… Он покажет этому самовлюбленному упырю, кто такой Родион Рассольников.
Упырь между тем, блаженно развалившись в кресле с чашечкой утреннего кофе, раскладывал пасьянс «Косынка» и мурлыкал что-то под нос из «Шербургских зонтиков».
– Вы ко мне? Я вас вроде не вызывал, – ошарашенно вскинул он брови, узрев у себя в кабинете постороннее и к тому же совершенно не влиятельное лицо.
– А если я к вам по собственной инициативе, – дерзко ответил Рассольников, не вынимая руки из-за пазухи.
– Да вы с ума сошли, выйдите немедленно и запишитесь на прием, как полагается, – директор аж привстал, чуть не опрокинув свой кофе, то ли от возмущения, то ли пораженный наглостью непрошеного визитера.
«Ты смотри, как завелся, удивлен, наверное. Погоди, то ли еще будет. Или, может быть, дать ему еще один шанс? Последний. Да, пожалуй, так тому и быть».
– Хоть вы этого и не вполне заслуживаете, но у меня к вам есть предложение. Нет – ультиматум. Либо вы немедленно производите меня в секретари первого класса и предоставляете ежегодный отпуск в июле, либо… – Рассольников осекся и замолчал, пытаясь унять нервную дрожь.
– Либо что? – в голосе шефа впервые послышались тревожные нотки. Они стояли друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки. Голиаф и Давид, нет, скорее, Слон и Моська. Большой, грузный, статный, самоуверенный шеф и ледащий, болезненного вида маленький клерк, которого половина департамента даже и не вспомнит, как зовут.
– Ну давайте, выкладывайте уже. Неужто вы меня убьете?
Рассольников зажмурился: «Видит Бог, я этого не хотел!» – Либо вот. – И, сделав над собой невероятное усилие, он резким движением достал из-за пазухи… лист плотной бумаги.
– Что это еще за фокусы, – с недоумением повел бровью директор и брезгливо взял в руки протянутый ему листок формата А четыре.
На бумаге неровными буквами было выведено: «Прошу освободить меня от занимаемой должности по собственному желанию… Рассольников Р.В.»
Кое-что о дачной амнистии…
Прежде чем начать повествование, предлагаю вам, граждане дачники, порассуждать, без чего невозможна полноценная жизнь на современных дачах?
Нет, это не грядки с кинзой. И не здоровая печень. Постарайтесь посмотреть на предмет обсуждения несколько шире. Кстати, если уж и орган, то скорее административный. Ну… ну…Бинго!.. Конечно же, Правление стоит во главе нашего живописного угла в Садовом Некоммерческом Товариществе. А кто у нас самый главный в Правлении? Тут уж двух мнений точно быть не может. На этот вопрос вам и негр преклонных годов без запинки протараторит: