Несекретные материалы

Донцова Дарья

Феликс Михайлович вздохнул и принялся излагать биографию. Я сосредоточенно черкала ручкой в блокноте, изображая корреспондентку. Наконец Самохвалов произнес:

– Имею дочь-студентку.

– Чудненько, еще и с ней хорошо бы поговорить.

– Ниночка учится в Москве, домой приезжает только на каникулы, – пояснил любящий папа, – хотите адрес дам?

– Совсем редко показывается? – решила я уточнить.

– Скучно ей у нас после столицы, – радостно улыбнулся Самохвалов, – ни театров, ни развлечений. Да я и не против. Дело молодое, не в нашем же с вами возрасте гулять!

Проглотив хамство, я

продолжала расспросы. Правда оказалась неутешительной. Ниночка посещала отца редко. Только звонила ему, отчитываясь об успехах в учебе.

– На четвертом курсе дочка, – не скрывал гордости папенька, – вот только все одна да одна. Я уж прямо ей говорил: «Ищи, детка, мужа в Москве, чтоб в Птичьем век не коротать». А Ниночка только отмахивается, гордая слишком, вся в мать.

Следующие полтора часа прошли бесцельно.

Пообещав Феликсу Михайловичу известить его о дате приезда телевизионной бригады, я стала пробираться к выходу. Самохвалов галантно подвел меня к «Вольво» и с уважением отметил:

– Хорошо зарабатываете, такой автомобиль, мой попроще будет. – И он ткнул пальцем в стоящий чуть поодаль сверкающий «БМВ».

Небось дерет взятки с родственников заключенных, на милицейскую зарплату подобный кабриолет не приобрести. Мы начали прощаться и раскланиваться, и тут у проходной затормозил «воронок». Конвойный позвонил у ворот. Решетки раздвинулись, «зек» медленно вкатил на охраняемую территорию. Спустя минут пять, когда я уже заводила мотор, в воротах распахнулась калитка, и пожилой милиционер крикнул:

– Феликс Михайлович!

Улыбнувшись на прощание, начальник пошел на зов. В открытую калитку стало видно, как от грузовика отходят несколько только что привезенных заключенных. Последний двигался как-то боком, неловко размахивая левой рукой. Калитка захлопнулась. Я поехала в Москву. Кто из моих знакомых ходит точно так же, словно его попа пытается обогнать ноги? Что-то знакомое было в этом уголовнике.

Глава девятнадцатая

Весь Птичий можно изъездить за четверть часа. Поэтому на дорогу до дома улыбчивого Феликса Михайловича потратила буквально пять минут. Небольшое здание из светлого кирпича, дверь заперта, у входа домофон. Прогресс добрался и до Птичьего.

Я принялась накручивать колесики, наконец раздался дребезжащий голос:

– Да.

– «Скорая помощь».

Дверь немедленно отворилась. Давно заметила, что доктора люди моментально впускают внутрь. Попробуйте назваться работником коммунальных служб или даже милиционером – измучают вопросами, перед врачами рушатся все запоры.

В подъезде неожиданно оказалось светло и чисто. В довольно просторном холле, у письменного стола мирно читал газету мужик лет шестидесяти, крепкий, с характерным лицом отставного военного. Прямо за ним начиналась устланная красной ковровой дорожкой лестница. Лифта в пятиэтажке, очевидно, не было.

– Вы к кому? – осведомился лифтер.

Стараясь улыбаться как можно более приветливее, я вытащила удостоверение и пояснила:

– Открываем в Птичьем корпункт НТВ, хотим снять квартиру, в мэрии сказали, что ваш дом самый комфортабельный.

– Это верно, – согласился секьюрити.

Тут в глубине холла распахнулась дверь, и вышла девушка лет двадцати. Значит,

в здании все же есть лифт.

– Здравствуйте, Федор Степанович, – сказала она.

– Добрый день, Светочка, – ласково ответил дежурный, – что так легко оделась, на улице совсем холодно.

– Ну да? – удивилась женщина и, подойдя к окну, принялась обозревать пустынную улицу. Федор Степанович повернулся ко мне.

– Телевидение уважаю, а ваше НТВ в особенности, мне там такая черненькая нравится, остроносенькая, новости читает…

– Миткова?

– Она и сама красавица, и говорит складно. А дом наш и правда лучший, элита живет, начальство. Только квартир никто не сдает, и не ищите.

На столе зазвонил телефон. Лифтер поднял трубку и потом пошел к подъемнику. Светочка оторвалась от окна и робко спросила:

– Вы с телевидения?

– Да, НТВ, хотели в вашем доме корпункт обосновать, да, видно, не судьба.

– А как к вам на работу попадают?

– По-разному. Кто сам пришел, кого знакомые привели…

– Ну, чтобы сам, небось неправда, – протянула девушка, – всю жизнь мечтала в телевизоре работать.

Я вздохнула: в телевизоре можно работать только тогда, когда снимаешь заднюю стенку аппарата и копаешься во внутренностях этого прибора.

– Слушайте, – продолжала Светочка, – а если подскажу, к кому обратиться, чтоб в нашем доме квартиру снять, поможете мне, познакомите с нужными людьми?

Тут распахнулась дверь лифта, и Федор Степанович вывез коляску.

– Пойдемте, – шепнула девушка, – тут недалеко есть одно место, посидим поговорим. – Она завела меня в небольшое кафе и, лихо закурив «Мальборо», сообщила: – Феликс Михайлович Самохвалов коттедж построил прямо на выезде из города. Из красного кирпича, с башенкой. Так он моей маме сказал, что квартиру сдавать хочет. Могу вас к нему отвезти.

– Так у него, наверное, семья есть?

– Дочь Нина, взрослая уже.

– Вот видите, – прикинулась я разочарованной, – скорей всего захочет отдельно от родителей жить, квартира ей и достанется.

– Да нет, – отмахнулась Света, – Нинка в Москве учится, сюда не показывается.

– Совсем не приезжает?

– С лета не видела.

– Может, просто не замечаете.

– Дом углом стоит, из моей комнаты ее окно видно, так там даже занавески с августа ни разу не раздернули. К тому же мы в хороших отношениях. Нинка в июле на несколько дней прикатила и сразу ко мне, похвастаться новой машиной. Ну да и понятно, отец ей небось денег сколько хочешь дает, – откровенничала девица.

Я пообещала подумать над ее предложением и поехала в Москву. На выезде из Птичьего притормозила и оглядела огромный двухэтажный дом из огнеупорного кирпича. Похоже, совсем готов, окна застеклены, и даже в саду заасфальтированы дорожки. Интересно, откуда у милейшего Феликса Михайловича такие средства? Хотя понятно откуда. В колонию попадают разные люди, а жить по-человечески хочется везде. Насколько знаю, отправить лишнюю продуктовую передачу в Бутырской тюрьме стоит сто долларов. А в колонии возможностей больше – свидание продолжительностью три дня, отпуск домой, отправка на поселение, – и за все можно получить приличную мзду. Так что источник финансового благополучия известен. Мне важно другое – Нина тут не показывалась и Базиля не привозила.