Несезон (Мёртвый сезон)
Шрифт:
– Роман, можно просто Роман.
– Так коротко? – удивился Куравлев, – молодой человек, надо любить себя и уважать, для этого в нашем отечестве придумали отчество. Вы же русский и, скорее всего, из столицы. Всегда называйтесь по имени-отчеству, тем самым вы ставите определенную планку, и собеседник вынужден изначально проникнуться к вам уважением.
– Тем не менее, можно без отчества, – настоял Роман.
– Хорошо, присаживайтесь. Я уже от скуки почти сошел с ума, – пожаловался Александр Евграфович. – Так хочется с кем-нибудь перекинуться парой русских слов. Выпьете? – предложил он.
– С удовольствием.
Роман уселся за столик лицом к морю, справа от собеседника. Лунная дорожка убегала вдаль, беря начало будто от их столика, и тем самым придавала им особый статус, ведь вокруг не было мест столь привлекательных, как это, автоматически подметил Роман. В глубине подсознания появилась зарубка. Уважение или преклонение. Может, и одни у них родители, только внуки уже очень разные.
– Готов вас угостить вот этим напитком, что имею честь употреблять сейчас сам, – Александр Евграфович говорил пафосно, громко и уверенно.
– С удовольствием.
– Вы не спросили, что это за напиток.
– Я вам доверяю, я, в принципе, все пью, а такой человек и в подобном месте не может предложить метиловый спирт, – и шутка, и похвала – все вместе прозвучало из уст Романа.
– И зря, место-то – «четверка», не спорю, твердая, прямо хорошистка. Тем не менее даже в «пятерке плюс» могут нагадить. А человек? – произнес он, как бы спрашивая в первую очередь себя. – Разве один не может обмануть другого? Запросто, и занимается этим все свое свободное и несвободное время. Отравить с выгодой или просто подсыпать пургена в чай – это как «здравствуйте». А вы говорите «такой человек».
Роман слегка растерялся: либо Александр Евграфович совсем не понимал юмора, либо уже набрался так, что находился в стадии жесткой критики человека как субъекта и людского общества в целом.
– Неужели, если бы я спросил, что это за напиток, вы бы сказали – пурген или яд?
– Конечно, нет, но поинтересоваться стоило.
– И так что же это за напиток?
– Это местный ликер. Причем делают его специально для отелей, в магазине не купите, очень мало его, для всех не хватает.
Куравлев уперся взглядом в горизонт, образовалась пауза. Популярная мелодия, уже набившая оскомину, раздавалась негромко, но настойчиво и справа, и слева, и сверху, и, казалось, даже снизу.
– И чем же, Роман Викторович, вы занимаетесь? – спросил Куравлев, не отрывая взгляда от горизонта. – В свободное от путешествий и отдыха время чем, так сказать, на жизнь зарабатываете, если, конечно, это не секрет?
Роман вздрогнул от неожиданности. Александр Евграфович с первого раза угадал его отчество. Без подсказок и попыток.
– Помощник руководителя, – быстро ответил Роман, не обращая внимания на поразительную догадку Куравлева.
– Помощник руководителя? – удивленно спросил тот. – Дайте я на вас еще раз внимательно посмотрю.
Александр Евграфович смерил Романа быстрым взглядом. Так смотрят менты, врачи и налоговики.
– Вроде не похож, – задумчиво произнес Куравлев. – А позвольте спросить про вашу ориентацию? Половую, так сказать. Мы ведь живем в толерантном мире и не должны обижаться по
– С половой ориентацией все в порядке. Люблю женщин, – успокоил собеседника Роман.
– Вы заметили, я сказал – половой, а не как заурядные либералы, русофобы и гомосеки, – с презрением сказал Александр Евграфович. – Они говорят sexus, хотя до 18-го века это значило совсем другое. Ну что сказать, плохо образованные людишки, и все.
– Да, заметил, так еще Бердяев говорил, – Роман решил показать себя эрудированным интеллектуалом.
– Это хорошо, я имею в виду то, что вы нормальной ориентации. Так надоели эти пидормены. Открою вам тайну, они же нас считают ненормальными, но это еще полбеды, они учат нас всему. Как есть, пить, одеваться и даже как совокупляться. Почему-то решили, что вкус у них есть.
– Они просто навязывают его людям, используя широкую пропаганду, – добавил Роман. Тема была близка, кроме того, наличие общего объекта ненависти и презрения всегда сплачивает очень разных людей. И здесь эта аксиома сработала.
– Чтобы подозвать официанта, нужно задуть свечу, он подходит, зажигает ее и принимает заказ, – пояснил Куравлев. – Будьте любезны, погасите огонек, закажем себе радости граммов так по сто или сто пятьдесят.
Куравлев поднял ликерный стакан и допил содержимое, тем самым давая понять, что они теперь оба находятся в одинаковом положении.
Роман взял лежавший на столе свечкотушитель и погасил лампу.
Стоит сказать о ней пару слов. Лампа имела вид карандаша, попросту говоря, была фаллической формы. Как хотите. Граненый, вертикально поставленный карандаш довольно хорошо освещал стол и сидящих за ним людей. Поэтому после того, как погас этот микромаяк, вокруг воцарился интимный полумрак, ночное небо сделалось ярче, а море светлее.
Захотелось помолчать. Роман вспомнил женщину из ресторана. Стопроцентный вариант для развлечений, в том плане, что, скорее всего, не придется долго уговаривать. Он ненароком вспомнил недавнюю поездку в Сочи, где целую неделю добивался интимных отношений с вышедшей в тираж фигуристкой. Был романтиком, читал стихи, философствовал. Бил интеллектуальные рекорды, внимательно выслушивал сопли, целовал руки, признавался, о ужас, в любви, и это не считая материальных и моральных затрат. И все для того, чтобы, добравшись до трусов прекрасной дамы, услышать: «Я так не могу, ты такой хороший, ты мне как друг, а с друзьями я это не делаю, и вообще, еще не зажила на сердце рана», – и так далее и тому подобное. Зачем они это делают? Набивают себе цену? Или хотят сохранить приемлемое количество любовников? Неизвестно. А в этот раз времени нет. А расслабиться надо, и желательно, чтобы тебя хотели и добивались, страдали и бегали за тобой.
Незаметно подошел официант. Куравлев тихо сделал заказ. Как всегда в южных странах, это требовало много слов и жестов, тем не менее он справился, поскольку свободно владел языком здешнего немногочисленного народа.
– Сейчас все будет, можем продолжать беседу, – Куравлев довольно улыбнулся.
– Я вижу, вы знаете местный язык, – с уважением сказал Роман.
– Да, я часто бываю здесь. Первый раз лет двадцать назад приехал сюда и сразу влюбился в эту страну. Гордый и в то же время дружелюбный народ. Держатся так, словно у каждого нефтевышка, но ключи к ним подобрать довольно просто.