Несгибаемый
Шрифт:
Неужели он на месте? Скалы вполне соответствуют условным обозначениям на доставшейся Петру карте. Вот только решительно непонятно, где в таком случае нужно искать золото. Кругом одни скалы. Долбить их? Или искать ниши, куда течение само намывает самородки? Где именно нашел золото тот японец? Неужели Петр и его помощник отработали на артель старателей целый месяц, приобретя ненужный им опыт?
Петр даже заскрипел зубами от охватившей его злости. Вот так вот оно и получается, когда за дело берется дилетант. Хотя для него это еще и похвала. Он в геологии – нечто, стремящееся к нулю. Глядя
– Дядь Петр, а они уже не похожи на лица, – послышался разочарованный голос Мити.
– А? Что? – оторвавшись от раздумий, откликнулся Петр.
– Я говорю, что склоны утеса уже не похожи на лица.
Все то время, пока Пастухов пребывал в раздумьях, плоскодонка продолжала двигаться вперед, и ракурс, под которым они теперь смотрели на скалу, изменился. Теперь это был просто утес с неровными склонами, не походящими ни на что.
– Не похож, говоришь?
Ширина речки была едва ли метров двадцать, но развернуться не составило труда. Там, на порогах, проделать подобное было невозможно из-за стремительности потока. Счет шел буквально на секунды. Да и не привык еще Петр к управлению лодкой настолько, чтобы в экстремальной ситуации действовать без раздумий. Здесь же времени было более чем достаточно. Сначала он застопорил левое колесо, а потом пустил его в обратном направлении. Лодка развернулась буквально на пятачке.
Начали спускаться вниз по течению, и вскоре Петр увидел правый приток. Это была еще одна небольшая речка или большой ручей. Нет, скорее все же речка с шириной русла метров шесть или семь. Глубина так себе, как и течение, хотя и видны небольшие буруны. Но плоскодонка вроде как должна пройти.
Петр не заметил приток, двигаясь вверх по течению, потому что тот вырывался сквозь расщелину в скале. При этом поток был прикрыт одной из выступающих скал. А тут еще и мысли совершенно о другом. Он ведь был уверен, что разговор идет о той реке, по которой плыли они, о том же говорила и отметка на карте. А тут видны одни скалы. Но, очевидно, отметка указывала на правый приток, к тому же не отмеченный на карте.
Петр бросил взгляд в заднее окно, убедился, что вновь видит нечто похожее на два человеческих профиля. Решительно кивнул своим мыслям. Развернул плоскодонку поперек течения и направил в узкое русло притока. Он предполагал, что с попаданием в створ у него возникнут определенные трудности, но ошибся. Несмотря на узость прохода, плоскодонка без труда вошла в русло и двинулась вверх по течению. Пришлось, конечно, слегка увеличить обороты, чтобы придать ей бодрости, но все прошло просто замечательно.
Километра через два они миновали скалистый участок русла. Берега продолжали оставаться обрывистыми, разве что сплошной камень сменился песчано-галечными склонами, имевшими высоту два-три метра. В верховьях рек паводок уже сошел, поэтому вдоль берега видна узкая полоска галечника. А вон справа виден спуск с высокого берега к воде. Вероятно, промоина, образованная талыми водами.
Леса по берегам на расстоянии примерно триста метров практически нет. Так, стоят отдельные деревья и кусты. А вокруг нетронутые луга с редкими полосками в траве, оставленными пробежавшимися дикими животными. Красиво, чего уж там.
Итак, если предположить, что это и есть та самая золотая речка, обнаруженная японцем, остается дело за малым. Определить, где именно нужно мыть золото. И вот тут-то существовали определенные трудности. Петр понятия не имел, как в этом разобраться. Андреевич только и того, что сумел преподать урок, как мыть золото, в геологии же не смыслил абсолютно.
– Да что тут думать. Трясти надо. – Петр решительно повернул руль и двинул лодку к правому берегу. – Митя, хватай швартовый и привязывайся вон к той березе.
– Понял, дядь Петр.
Парнишка тут же бросился на нос, и как только дно зашелестело по гальке, соскочил на землю и, взбежав по промоине, привязал швартовый к одинокой березе. Потом обернулся к Петру, сияя улыбкой, как новогодняя елка. Петр же застопорил гребные колеса, позволив течению увлечь суденышко назад. Наконец веревка натянулась, плоскодонку прибило к берегу, и она замерла на своей первой стоянке…
– Дядь Петр, все готово, иди обедать, – позвал Митя.
– Заканчиваю уже.
Пастухов еще пару раз запустил в лоток воду и согнал последние частички черного шлиха в реку. На дне лотка осталась полоска желтого цвета. Граммов шесть благородного металла. Получается, до обеда они смогли намыть порядка двадцати граммов, где-то три из которых приходится на один небольшой самородок. Н-да. Негусто. Похоже, чем выше по течению, тем россыпь беднее, а еще правый берег предпочтительнее левого.
Они уже две недели без выходных моют пробы, с каждым разом поднимаясь выше по течению. Это была четырнадцатая отметка. Наиболее же перспективной, похоже, является пятая. Нет, понятно, что тут нужна грамотная геологоразведка. Но даже сейчас ясно: россыпь здесь ну очень богатая. Во всяком случае, куда щедрее, чем та, где они осваивали азы старательского ремесла.
– Ну как, дядь Петр? – едва он поднялся на борт плоскодонки, поинтересовался Митя.
– Сейчас попробую и оценю. Хотя у тебя же вроде как талант в поварском деле.
– Дядь Петр, – продолжал канючить Митя.
Вообще, если бы кто решил посоветоваться с Петром, кого лучше всего брать себе в напарники для поиска золота, он без раздумий сказал бы – подростка четырнадцати – семнадцати лет от роду. Отчего так? Да просто все. Для молодых поиск золота – это не обогащение. Об этом они думают в последнюю очередь. Для них поиск золота сродни азартной игре. Они не задумываются о ценности находки, им важен сам факт. Жажда найти как можно больше обусловлена только азартом и ничем больше.
Вот и Митя, отрок шестнадцати лет со взором горящим, косая сажень в плечах. Ему хочется найти богатую жилу и добыть горы золота. Но при этом богатство его интересует меньше всего. Не успел он еще пропитаться грязью, лживостью и жадностью. Он только вступает во взрослую жизнь, пусть и успел уже давно заработать далеко не детские мозоли.
– Будем мыть на пятой отметке, – наконец смилостивился над пареньком Петр. – Сейчас пообедаем, отдышимся, собираемся и переезжаем.
– Ясно, – тут же засветившись, выпалил Митя, накладывая в чашку наваристые щи.