Несколько дней из жизни следователя (сборник)

Чайковская Ольга Георгиевна

Можно ли было с учетом новых показаний свидетелей считать, что Ивана Марчука следовало предать суду вновь? Наверное, да. Но оба следователя, которым поручили проведение дополнительного расследования, были убеждены: исчерпаны далеко не все возможности для сбора доказательств.

Вновь и вновь внимательно изучаются следственные документы, проводятся консультации со специалистами. Собину был нанесен всего один удар ножом, но он привел к поражению крупных артериальных сосудов. Последнее повлекло за собой сильное, почти фонтанирующее кровотечение. Но тогда одежда убийцы должна быть испачкана кровью потерпевшего.

Знакомые,

родственники Ивана, его товарищи по работе подробно описывают одежду, которую носил Марчук в те годы. Найдены десятки снимков, где он был сфотографирован в такой одежде. Наконец, показаниями ряда свидетелей установлено, как и во что был одет Иван в день убийства. Но этой одежды нет. Она исчезла. Когда и почему? Марчук говорит, что не помнит.

На удивление быстро удалось отыскать кофту и платье Марии, которые были на ней в тот злополучный день. Тщательно изучили ее эксперты-биологи и нашли на ней незначительные пятна крови, но крови животных.

Никто из гостей Марчуков не может вспомнить, видели ли они на одежде Ивана следы крови после гибели Собина. Допрашиваются работники милиции, принимавшие участие в осмотре места происшествия. Интерес представляют лишь показания участкового, первым из должностных лиц появившегося в доме Марчуков. Он вспомнил, что когда спешил к Марчукам, то заметил возле соседнего подворья Ивана, разговаривавшего с соседом. С помощью участкового этого человека установили. Он сказал, что, услышав шум и крики во дворе соседей, вышел на улицу. Через несколько минут к нему подошел Марчук и на вопрос, что у них случилось, ответил: «Дед Мишка сам себя зарезал». Сосед посмотрел на лицо, на одежду Ивана, обратил внимание на кровоточащий порез на переносице и на обильные брызги крови на свитере.

— Ваня, а не ты ли его?

Марчук смутился, внимательно осмотрел свитер, вздохнул:

— Нет, что ты. Это я мертвого деда перетаскивал, вот и испачкался.

Это было ложью. Ни Марчук, ни другие лица не перетаскивали и даже не изменяли позу трупа. Первым это сделал судебно-медицинский эксперт.

Таким образом, выходило, что Марчук скрывал следы, изобличающие его в совершении преступления. Сумел он избавиться и от орудия преступления — ножа. Столовый нож, который подбросила Мария к трупу, никакого отношения к происшедшему не имел. Длина его лезвия равнялась двенадцати сантиметрам, а длина раневого канала у потерпевшего была на четыре сантиметра больше.

Итак, встал вопрос, за каким ножом ушел Иван незадолго до убийства и где этот нож. Он тоже исчез. Свидетели, принимавшие участие в разделке туши кабанчика, подробно описали, как он выглядел. Сумели разыскать и кустаря-ремесленника, который изготовил этот нож. Из пластилина сделали его макет, а когда убедились, что он почти полностью соответствует оригиналу, попросили сделать его точную копию. Ее-то и направили на физико-техническую экспертизу. Комиссия экспертов, исследовав нож, пришла к выводу, что смертельное ранение Собину могло быть причинено орудием, имеющим такие же размеры, форму, характер заточки. Последний раз свидетели видели его лежавшим на земле у водопроводного крана, и было это примерно за час до убийства Собина.

И вновь следственные эксперименты. Супруги Василишины рассказывают, что, когда Иван по просьбе жены собирался идти за ножом, по радио передавали концерт Валентины Толкуновой. Как было установлено,

концерт начался ровно в четырнадцать часов пятнадцать минут.

Подетальное восстановление хода концерта в совокупности с оценкой показаний Василишиных позволяет сделать вывод: Иван Марчук отсутствовал в доме не менее десяти минут.

— Марчук, вы помните обстоятельства своего ухода из дому и возвращения после конфликта с Собиным?—спрашивает следователь.

Марчук нервничает, злится.

— Сделайте все так, как было в тот день.

Марчук выходит на улицу, поворачивает направо к дворовым постройкам и выходит на огород. Воспроизводит характер перепалки между ним и сожителем матери, имитирует бросок вилами и возвращается в дом. Стоп секундомер. На все это Марчуку потребовалось одна минута пятьдесят секунд. Что же он делал во дворе еще восемь минут?

Марчук испуган. Не убивал, не убивал я, — упорно твердит он, но заметно, что самоуверенности у него поубавилось. — Убила я.— твердит Мария. — Ваня рану на лбу зажал и к дому пошел, а, я деда ругаю, ругаю. Он кирпич схватил и на меня. Тут вскоре я его и ударила.

— Как вы держали нож? Как и куда ударили Собина? — следователь протягивает Марчук макет ножа. Лжеубийца берет нож в левую руку и бьет в манекен.

— Вы уверены, что все было именно так? — Марчук понимает: что-то не то, не то, но как нужно вести себя, определить не может. Ведь по ее же показаниям, в момент удара Собин двигался ей навстречу и пытался нанести удар по голове камнем. Правой рукой ему можно было нанести удар только справа.

Пояснения Марчук не соответствуют данным судебно-медицинского исследования трупа, констатирует судебно-медицинский эксперт. В момент удара потерпевший стоял правым боком к нападавшему, удар был нанесен с большой силой и нож был в правой руке убийцы.

Мария мнется, глаза ее избегают смотреть на окружающих и поднимает она их только тогда, когда во двор приглашают Анну Сергеевну Шевцову, соседку Марчуков. «А ты-то что здесь, зачем и что можешь знать?» — как бы спрашивает Мария соседку, а минут через пять приходит в полную растерянность. Это крах.

— В тот день я копалась на своем огороде, — рассказывает Шевцова. — Слышу у Марчуков двое мужчин ругаются и сильно так. Злые оба. Я из-за курятника выглянула, вижу Михаил Григорьевич хочет уйти от Ивана. А тот напротив него стоит. Думаю, еще заметят меня, скажут подглядываю. Спряталась. Вдруг как закричит женщина. Сильно так, испуганно. Я голос Марии сразу признала. Снова выглянула. Михаил Григорьевич так согнулся сильно, держится руками за правый бок, а там кровь, и упал. Нет, нет, ни Марии, ни Ивана возле него не было.

Показания Шевцовой проверяются по времени. На то, что она наблюдала, уходит 10—15 секунд. На бросок вилами, продолжение ссоры Мария затрачивает не менее 40—45 секунд. Нет, не она убила своего сожителя.

Марчук действительно в тот день взял возле водопроводного крана острозаточенный нож типа кухонного и собрался отнести его жене, когда услышал, что на огороде продолжают ругаться мать и Собин. Подогретая алкоголем злость заставила его пойти к ним.

— Что выступаешь, что ты выступаешь? — кричал Марчук, надвигаясь на Собина. Старик, заметив в руках Ивана нож, лихорадочно зашарил по карманам, в руке его мелькнул другой столовый нож, которым он помогал разделывать сало.