Несколько дней из жизни следователя (сборник)
Шрифт:
— Непомнящего, Кунаева...
— A-а... Репатриация тогда началась. Японцы уехали — имущество побросали. А там! Повозки, мебель. Одежда всякая, посуда, часы. Да диковинное все, добротное; многим хотелось бы заиметь. — Проводит ладонями по лицу. — Что нам оставили после войны? Голод, разруху. Не то что часов, штанов вдоволь не было! Вот и решили оставленное имущество собирать в госдоход, чтоб как-то хоть обеспечить людей. Финорганы подключили. Учитывать. Этим вот Михайлюк, Ревило в Корсакове и заправляли. Все поначалу законно шло, потом — позарились. Непомнящего втянули: стал и он к рукам прибирать лучшее. Следом Кунаев. — Смеется. — Под монастырь чуть не подвели, помню, меня. Вызвал допрашивать, а они — расписки на стол с
— Что за расписки?
— Ну, что японцы платили. За вещи. — Он откидывается на стуле. — Во струхнул где... Как прочесть? Куда обратиться? А даже прочту, как проверить, те ли писали, от чьих имен расписки? Они-то давно в Японии! Повестки туда высылать? Не пошлешь... Военные выручили: дали эксперта — майора Деменюка... Явился ко мне, глянул в бумаги. Смотрю, что-то не то. Глаза выпучил, губы поджал, молчит. Сидел, сидел — и давай хохотать. Каракулями Михайлюка оказались иероглифы!
— То есть? — не понял я.
— А то. Ничего не значили: ни по-русски, ни по-японски. Михайлюк их нарисовал перед допросом. Думал, клюну... — Смеется.
Я гляжу на него, тоже смеюсь.
Счастливый! Сколько дел, сложных, запутанных, закончил с успехом он в первые годы работы, когда был еще следователем! Скольким помог найти защиту от преступлений!
А ведь следователем его, поди, уже никто и не помнит. Больше тридцати лет, с 1954 года, осуществляет он надзор за соблюдением законности на предприятиях, в учреждениях, организациях, исполнительных и распорядительных органах местных Советов, — так называемый общий надзор. Причем, делает это творчески. Вообще с авторитетом его могут поспорить в правоохранительных органах Сахалина разве что единицы. Сказывается грамотность, опыт, но — ив этом секрет — главное то, что отдает делу все силы. Какой бы выходной ни был, праздник — он на работе: хоть час, два вырвет у личных дел, чтоб прийти, обдумать в тиши кабинета очередные дела, закончить текущие...
Феномен Бакурского? Отчасти да. Что ни проверка — интереснейший ход, новость, изюминка. Многие из них стали образцом прокурорского реагирования на правонарушения и преступления в хозяйственной сфере. Кто, например, из сахалинцев старшего поколения не помнит проверку исполнения законодательства о выплате северных надбавок к зарплате? То был долгий бой прокурора, данный хозяйственным руководителям, не удосужившимся привести работу предприятий в соответствие с законодательством о труде.
«Большую работу провел по устранению грубых нарушений прав граждан. С октября 1967 года по апрель 1968 года им проверено исполнение законодательства о выплате северных надбавок на 90 предприятиях, учреждениях, организациях Южно-Сахалинска. В результате установлено, что на большинстве из них надбавки начисляли в заниженных размерах: 2451 работник был обсчитан на сумму 190,5 тысяч рублей. В связи с этим направлены информации в партийные органы, 54 представления руководителям предприятий. Возбуждено дисциплинарное преследование против 133 должностных лиц, а также одно уголовное дело. Приняты меры к выплате трудящимся всех недочисленных сумм».
Вот так, лаконично записано в его аттестационном листе.
А начиналось все просто, как и начинаются нередко большие проверки. На прием пришел работник мебельной фабрики Брит. Из его жалобы Сергей Иванович и узнал о нарушениях в оплате труда на предприятии. Этого было достаточно, чтобы уже на следующий день в рабочем плане Бакурского появилась пометка: «Проверить на всех предприятиях, как платят надбавки. Отреагировать. Разъяснить, если надо. Вернуть людям деньги!»
Ревизоры, прибывшие по его требованию на фабрику, подтвердили худшие опасения. Столяр Сафронов, мастер Сергеева, станочницы Кутяй и другие по халатности кадровиков, бухгалтеров не получали заработанные надбавки. Всего лишь на этом небольшом предприятии было обсчитано 49 человек на сумму более 20
Он настаивает на дальнейших ревизиях.
234 работника мебелькомбината обсчитаны почти на 15 тысяч рублей...
56 работников комбината кожаной и резиновой обуви не получили почти 19 тысяч рублей...
Ревизия шла за ревизией.
В его кабинете не переставал звонить телефон. «Когда будут нас проверять?» — интересовались с неревизованных еще предприятий. «Как вернуть деньги рабочим?» — спрашивали другие. «Сергей Иванович, что за новая Инструкция Госкомтруда о северных льготах?» — вопрошали в испуге третьи. Впечатление было такое, словно здесь находился штаб по приведению деятельности предприятий в соответствие с законами об охране труда. Впрочем, так отчасти и получалось: масштабы проверки, число втянутых в нее предприятий и лиц, серьезность случившегося, общественный резонанс требовали четкой координации работы прокуратуры, ревизоров, руководителей организаций. В руках его сошлись все нити. Приходилось тратить свободное время, сидеть ночами. И он сидел.
Кто ел прокурорский хлеб, тот знает, как нелегко он дается. Так же тяжел был и труд, начатый им той зимой. Одна радость — понимал, проверка всколыхнула весь город, всю область. Прокурор, воспринимаемый многими как некий надсмотрщик, как тот, кто лишь обвиняет в суде, требует наказания, давал урок заботы о людях, помогал им — десяткам тысяч! — верить в законность.
Успех был налицо, но его, Бакурского, мучил вопрос. Что? Что стало причиной массовых нарушений? Незнание руководителями законодательства о северных льготах? Но только ли это?
Он беседует с бухгалтерами, кадровиками, пытаясь уяснить ситуацию, и обращает внимание, что в оправданиях всех виновных фигурируют устаревшие бланки срочных северных трудовых договоров, разработанные в свое время еще совнархозом. Обычные, ничем не примечательные, с перечнем обязательств сторон и северных льгот. Однако во всех — с какого бы ни брал предприятия— одна и та же ошибка: льготы не отвечали обновленному закону.
Усыпившие бдительность управленцев бланки...
Их залежи грудились в управлениях, ведомствах, заказывались очередные партии в типографиях. Вскрывалась система небрежности, игнорирования законодательства, зародившаяся при попустительстве, а где и по прямой вине областных ведомств.
Понимая, что назрел вопрос об ответственности руководителей верхнего эшелона — директоров объединений и трестов, начальников управлений, Бакурский садится за составление проектов представлений прокурору области.
Таков был итог рассмотрения жалобы одного человека. Того самого Брита. С мебельной фабрики.
Впрочем, итогом и это трудно назвать. Надо знать его, Бакурского, чтоб поверить в остановку на полпути. Вроде бы сделано все, а неймется. По его настоянию при непосредственном участии были разработаны новые бланки для северных договоров, согласованные с юротделом Госкомтруда. Добился обеспечения этими бланками всех предприятий области, а часть — в качестве образцов— разослана по стране в ответ на многие просьбы. В дополнение вместе с начальником отдела прокуратуры области А. А. Саловым составил «Сборник актов о северных льготах» и издал на Сахалине. На столах прокуроров, судей, руководителей предприятий впервые появился помощник — справочник такого типа...
А на улицах то и дело здоровались с ним люди.
Как хорошо, когда приветствуют прокурора, не обходят его стороной.
Проверки, проверки, проверки...
Его работу отмечает в 1972 году Почетной грамотой Президиум Верховного Совета РСФСР.
В 1985 году Генеральный прокурор Союза ССР А. М. Рекунков награждает его знаком «Почетный работник прокуратуры». В приказе запись: «За инициативу, настойчивость в организации работы по борьбе с приписками, очковтирательством»... Нет только записи о сединах, которыми обернулась эта борьба. А седин добавилось...