Несломленная
Шрифт:
Часть 40
На набережной не изменилось ровным счётом ничего. Даже старый покосившийся парапет, оберегавший от падения в воду потерявших бдительность зевак, остался таким же старым и покосившимся. Милый добрый Н. был очарователен своим постоянством. Огромное количество навесных замков, облепивших как гроздья винограда несчастный забор, так и норовили своей тяжестью вывернуть с корнем хлипкую конструкцию, утянув за собой кого-нибудь в воду. И кто вообще придумал эту традицию: вешать замок, а ключ выбрасывать в
— Я не знал, тёмное ты любишь или светлое, поэтому взял и то и то, — Кирилл поставил на перила четыре бутылки «Клинского», положив рядом пачку сухариков "Три корочки".
Смотря на эту «поляну», я не смогла сдержать улыбку.
Нет, я вовсе не любила пафос и дорогие заведения, но даже для меня это было перебором. Хотя… почему бы и нет. Подобные маленькие глупости скрашивают жизнь. В подростковом возрасте я этот этап миновала, вот сейчас самое время наверстать упущенное.
Взяв бутылку светлого, Кирилл ударом ладони ловко сбил крышку о край забора. Перевернувшись в воздухе, та с тихим всплеском утонула в тёмной глади воды. Отдав мне бутылку, он провернул то же самое со второй.
— А ты профи, смотрю, — одобрила я его работу и, облокотившись на свой страх и риск об ограждение, сделала глоток тёплого пенистого напитка.
— Ну да, — искренне обрадовался похвале Мамонов, притулившись рядом. — Мы с пацанами тут часто зависаем. Санёк Рощин, Ванька Брыкалов, помнишь их? Петька Селивёрстов с нами тоже гудел, но недавно упекли, за разбой. В Самаре сидит.
Помнится, отец Селивёрстового был крутым местным авторитетом, полжизни оставившим на зоне. И сынок теперь туда же. Яблочко от яблоньки. И поделом, Петька мне никогда не нравился.
Мы стояли, пили дешевое пиво и смотрели на до боли знакомый вид, открывавшийся с Комсомольской набережной.
Вдали, прямо над водой, проходил длинный железнодорожный мост. Бесконечный состав разномастных грузовых вагонов проносился мимо, издавая длинные тревожные гудки. Солнце уже садилось, оставляя на воде розово-рыжие блики.
Я и Кирилл Мамонов. Было в этом что-то сюрреалистическое, и в то же время казалось, будто нет в этом ничего необычного. Просто я и Мамонов.
— А Толяна Звягинцева помнишь? За последней партой сидел, чесноком от него вечно воняло? На заводе нашем работает, на Топольковой женился, четверых настругали и пятого ждут, прикинь? — продолжил он, гоготнув. — Сысоева Нелька в Москву укатила, Абрамова вообще за турка замуж вышла. Говорят, мудохает он ее там по-черному…
Я хотела поинтересоваться, куда укатила Журавлёва — ещё одна виновница моих подростковых страданий — но решила оставить любопытство при себе.
— Миха Хавлин совсем спился, три раза уже кодировался, и всё до первого срыва, — поведал Кирилл, тем временем допивая пиво.
Шустро он, и десяти минут не прошло.
— Галька Лаврова в гастрономе на Кольцовской работает…
— Галька? — переспросила, заинтересовавшись.
— Ну да, вы ж вроде с ней дружили? Не общаетесь?
— Да как-то нет… — уклончиво ответила я. Незачем ему знать подробности разрыва нашей дружбы.
— Растолстела она так. Два раза в разводе, двое пацанов. Помню, клеилась ко мне на выпускном, вроде скромница такая в школе ходила, а винишко понюхала, сразу в штаны полезла, — усмехнулся Кирилл, откупоривая вторую бутылку.
— Лаврова? Ты ничего не путаешь? — не поверив услышанному, округлила глаза.
— Ну да. Тебя ж не было на выпускном? Все девчонки наклюкались и такое шоу устроили, Мальцева вообще стриптиз танцевала, всё вплоть до трусов сняла. Жаль, что тогда мобильников с камерой не было, было бы угарно выложить на "Ютуб", — прыснул со смеху он, разбрызгивая янтарные капли.
Новость о выходке Лавровой неприятно удивила. Хоть я никогда и не говорила с ней о своей симпатии к Мамонову, но она обо всем догадывалась и частенько подкалывала, заставляя меня тем самым густо краснеть. Она же неустанно повторяла, что Мамонов такой отвратительный, такой мерзкий и невоспитанный, что будь он последним парнем на земле, она бы на него даже не посмотрела. А на деле вон оно что… Раскрылась подружка спустя столько лет.
— Кстати, она, ну, Лаврова, рассказывала потом, что ты вроде как беременная была… — вдруг посерьёзнев, сказал Кирилл, избегая смотреть в глаза.
— Когда рассказывала? — я всеми силами старалась не выдать дрожь в голосе.
— Да летом как-то, не помню. После выпускного она с Сысоевой скорешилась и вроде как к нам в компанию затесалась, ну вот тогда и сказала. Предкам своим ещё зачем-то доложила. А когда её мать рассказала об этом твоей, то твоя матери Лавровой свою премию отдала, чтоб та язык за зубами держала. Галька хвалилась ещё потом, что ей то ли золотые сережки купили, то ли кольцо. Побрякушку какую-то, короче.
Я не могла поверить его словам. Вернее, я ему верила, но мне очень хотелось, чтобы это было неправдой. Я же считала ее подругой. Лучшей подругой. Единственной! Как же хорошо, что я так и не рассказала ей про свою любовь к Кириллу, она бы и про это наверняка разболтала. Такая же, как мамаша-сплетница, далеко не ушла. А я ещё переживала тогда, что подругу потеряла.
— Чушь это. Придумала она всё, не была я беременна, — теперь уже я избегала его глаз.
— Ну я так и думал. — В голосе послышалось облегчение.
Некоторое время мы стояли молча, отпивая пиво и размышляя каждый о своём.
— Саш, ты это, не держи на меня зла, ладно? Я тогда малой был, ещё и бухой в хлам. Ну тогда… на турбазе…
— Да оба хороши. Что вспоминать теперь, — крепче сжала бутылку. Смотреть на него сейчас было выше моих сил.
— Да не надо мне было вообще к тебе подходить. Я молодой озабоченный был, по синей лавочке лез под каждую юбку. Ну как под каждую… мне тогда девчонки популярные нравились, зачётные, чтоб пацаны заценить могли. Хотелось выглядеть крутым.
— А тут чпокнул лохушку Рыжову, о которой пацанам рассказать западло. А я и думаю, что это ты тогда никому не растрепал об этом. Чуть ли не в благородные рыцари записала. А все оказалось куда прозаичнее, — горько усмехнулась я.
— Ну не такая уж ты была и лохушка…
— Брось, Мамонов, врать — не твоё.
— Ну сейчас ты точно красотка. И это чистая правда, — он посмотрел на меня осоловелым взглядом прожженного казановы.
— Спасибо. Где ты был шестнадцать лет назад со своим комплиментом.