Несломленная
Шрифт:
И прощаясь, наедине сказал Ярцеву совершенно серьезно:
– Ну вот, Феликс Андреевич! Я вознес было хвалу небесам за то, что мне удалось, наконец, отблагодарить вас за спасение, так сказать вернуть долг. Но, видно, вам суждено быть пожизненным моим кредитором.
– Что вы, Ицхак Моисеевич! За что это вы снова в должники записались?! – изумленно спросил Ярцев.
– Как за что? За шчастье моей драгоценной дочери. Таки если бы не ваша просьба, моя девочка и не пересеклась бы с этим прекрасным молодым человеком. Ведь больше никому не под силу выдержать этот торнадо
Ярцев его прекрасно понимал.
На прощание они крепко обнялись. Софа с Сергеем поехали провожать Когенмана в аэропорт, а Феликс, наконец, получил возможность побыть наедине с любимой девушкой.
??????????????????????????
Усадив девушку себе на колени, он тихонько поцеловал ее макушку, глаза, на мгновение нежно приник к ее губам, опасаясь, что она сейчас испуганно отпрянет. Но Алена доверчиво уткнулась в его шею, легонько поцеловав ее в ответ на ласки. В кольце его надежных, сильных рук она таяла от счастья, доставшегося такой высокой ценой. Не случись эта беда, они до сих пор бы сдержанно говорили друг другу банальности, умирая от желания броситься в объятия, зацеловать любимые губы.
– Я хочу на свежий воздух. Хочу на море.
Алене не терпелось пожаловаться Феликсу, что ее даже во двор не выпускали, рассказать, как ей было плохо, страшно, как ради него она сопротивлялась. Как ей приснился сон, в котором любимый говорил с ней, дал немного сил.
Но она хорошо помнила, что он поклялся ни словом, ни намеком не вспоминать о том, что произошло. Он, наверно, думает, что ее там истязали, и не хочет травмировать воспоминаниями. Она и сама бы хотела забыть.
Вспомнив чужие жадные губы и безжалостные, с черными волосами, руки на своей груди, она невольно вздрогнула.
Феликс встревоженно посмотрел на нее:
– Что случилось?
– Ничего. Все в порядке, - ответила девушка, нежно погладив его по щеке.
Но мужчину не отпускало чувство щемящей тревоги. Он еще крепче прижал к себе своего милого хрупкого цыпленка. Никогда он не испытывал такого панического страха потери. Сейчас этот страх просто захлестывал его. Вот это одна из граней любви. Страх потерять. А учитывая, что Феликс и так фактически еще не мог назвать Алену своей, то это состояние только усиливалось.
– Пока мы не получили разрешение на выезд, я боюсь тебя за порог пускать. Тем более, прости, но внешность у тебя сейчас очень приметная. Вечером наденешь маскарадный костюм Софы, в котором она способна была конкурировать с Матой Хари, и посидишь на балконе. А завтра купим очки, косынку и поедем купаться. Я вообще всего теперь боюсь. Алена, хоть это и не лучший момент, но я боюсь, чтоб с тобой еще какая беда не приключилась. И я во всем виноват. Мы должны пожениться. И чем раньше, тем лучше.
Алена застыла. Губы ее почти по-детски скривились, и едва удерживая слезы, она выдохнула:
– Ах вот как! Так вы, Феликс Андреевич, собираетесь жениться из-за чувства вины?!
Ее огромные, переполненные горькой обидой глаза вывернули душу Ярцева наизнанку.
Как рыба, выброшенная на берег, он хватал ртом воздух и от потрясения не мог вымолвить
Девушка заерзала, собираясь высвободиться из его объятий, но тут Феликс, не включая мозг( как мог, тот уже навредил своей рациональностью) дал волю чувствам. Он приник к ее губам так страстно, как одинокий путник, умирающий от жажды и палящего солнца, приникает к роднику. Он пьет и не может оторваться. Он еще не верит, что спасен, что эту сладкую прохладу никто у него не отнимет. Он Благодарит небеса за это счастье, и сделав первые утоляющие глотки, начинает смаковать, наслаждаться. Так и Феликс, завладев губами любимой, осязал их нежною податливость, мягкость и покорность. Этот поцелуй понятней всяких слов давал ответы на все вопросы, этот безмолвный диалог утверждал торжество любви. Любви, от которой в теле полыхает огонь, когда каждая клеточка готова взорваться от наслаждения.
Пытавшаяся было вырваться, Алена обмякла, обвила нежно руками шею своего мужчины и полностью отдалась в его власть.
На мгновение оторвавшись от губ, задыхаясь от настигшего сумасшествия, Феликс вопросительно взглянул в потемневшие глаза Алены, чтобы удостовериться, что это не мираж.
"Да", - увидел он в них. То, о чем он грезил, потом не смел мечтать, сейчас стало реальным. Снова приникнув к губам девушки, он нежно провел ладонью по шее, огладил плечо, и с замирающим сердцем охватил маленькую упругую грудь, очертил набухший сосок. Алена выгнулась от медленно растекающегося по телу наслаждения и едва слышно простонала.
От этого звука Феликс уже готов был, как неандерталец, схватить свою добычу и утащить в пещеру, то есть на кровать, но скрежет открываемого замка заставил его, как школьника, отдернуть руку, поправить маечку на любимой и усмиряя рвущееся на клочки дыхание, оторваться от ее губ.
Сергей и Софа, слишком хорошо воспитанные, чтобы не ляпнуть банальное: "А чо это вы тут делаете?" перекинулись понимающими взглядами.
Ярцев, заметно раздосадованный, надел личину строгого главнокомандующего и суровым тоном, чтоб кто чего не подумал, отчеканил.
– Молодые люди! Мы приглашаем вас на свадьбу, которая состоится тридцатого июня.
Не только Софа с Сергееем, но и Алена с изумлением уставились на Феликса. Немой вопрос выглядел как "Вроде ничто не предвещало"...
И Ярцев поспешил внести ясность.
– Я безумно люблю Алену. Раз она полетела на встречу ко мне, значит, и она меня любит. У Рогозина все схвачено в ЗАГСе, поэтому с датой проблем не будет. Месяц на подготовку. Платье, ресторан, птички, цветочки и прочая девчачья радость.
Алена, покоренная поцелуем, уже отошла от своей обиды и сделала алаверды.
– Спасибо, Феликс Андреевич, что поставили в известность. Во-первых, кроме экстравагантной стрижки, лечебного голодания и татуировки, со мной ничего страшного не произошло. Я залепила волосы жвачкой, чтоб предотвратить домогательства. И отказалась от пищи по этой же причине, - и Алена, задрав маечку, с вызовом продемонстрировала печать дьявола.
– Получила наказание. Так что я вам не безропотный цыпленок, который сдастся без боя.