Несомненная реальность
Шрифт:
– Ты, Олег, не обижайся, но ты никакой не Народный Председатель. Ты кукла, которой вертят как хотят. Знаешь, почему я тебя на выборах Нарпреда в массовку засунул? Потому что ты не лидер. По своему профилю ты хороший номер второй.
Прекрасно умеешь решать задачи, поставленные кем-то другим, находишь нестандартные и остроумные решения, не оставляешь пыльных углов… Но сам ты задачи ставить толком не умеешь. Тебе нужен паровоз, который тянул бы тебя вперед. Если бы все прошло так, как я планировал… если бы не эти клятые Хранители!.. ты бы царствовал, а я бы правил. Периодически ты бы бунтовал за кулисами против
– А потом вы решили меня шлепнуть, – усмехнулся Олег. – Думаете, я забыл? С чего бы вдруг вам своими руками разрушать намечающуюся идиллию?
– Обстоятельства диктовали, – Шварцман пожал плечами. – Я же говорю – Хранители.
Я видел, что ты под их контролем и что мне в этом плане уже ничего не светит.
Всего лишь попытка выжать из ситуации хоть что-то. Со временем ты меня поймешь.
Если доживешь, конечно.
Он снова отхлебнул из бокала.
– Вопрос в том, мой мальчик, чего ты хочешь от меня сейчас. Слабо верится, что ты внезапно прислал за мной самолет, только чтобы поплакаться в жилетку. Для этого у тебя мой тезка есть. Я тебе для чего-то нужен. И?..
– Я предлагаю сделку, – Олег дотянулся до своего бокала и тоже отхлебнул из него, не спуская глаз с бывшего начальника канцелярии. – Мне нужна ваша голова.
Моя проблема в том, что я мало что знаю о людях, играющих первую скрипку в закулисных играх. Тут даже досье канцелярии не поможет – не вносят в них такие детали. А вы прекрасно знаете наши джунгли. Вы знаете людей, вы знаете отношения. Вы представляете, на каких струнах надо играть, за какие ниточки тянуть. Я предлагаю вам встать под мою руку. В обмен вы получаете все, что запросите – в разумных пределах, разумеется. И никаких официальных должностей. Я не предлагаю вам власть – скорее, это позиция неофициального консультанта по вопросам придворных интриг. Но вы получите возможность вести собственную игру, не слишком самостоятельную, но игру. Я же знаю, для вас хуже всего – безделье в глуши. Ну и, сверх того, деньги, спецпаек, машина, санатории и так далее, сами придумаете. Что скажете?
– Видишь ли, Олег, – Шварцман вздохнул, – ты прав. Практически во всем прав.
Главная проблема именно в том, что ты для всех чужой. Поднять нового человека со дна на вершины власти так, чтобы его не возненавидели все вокруг – даже при моем активном содействии в былые времена на это ушло бы лет десять. И то врагов бы он себе нажил кучу. Что уж говорить про тебя… Знаешь, я не уверен, что мне хочется играть за заведомых неудачников.
– И вы ничего не можете предложить? – в упор спросил его Народны Председатель. – Совсем ничего? Вы, мастер интриги, переживший всех врагов? Начальник канцелярии в течение двух десятилетий?
– Бывший начальник канцелярии, – со вздохом поправил его тот. – А ныне – пустое место. Твоими стараниями, Олег, если не забыл. Могу, конечно, предложить.
Например, арестовать каждого энного чиновника за саботаж, десяток показательных процессов, половину фигурантов – к стенке, среди них в первую очередь тех, кто слишком большим влиянием обладает. Обязательно вычистить Общественные дела сверху донизу. На промышленных предприятиях ужесточить дисциплинарные меры, за десятиминутное опоздание – срок, увольнения запретить, отпуска отменить. Все в таком духе. В свое время помогло. Но я ведь тебя знаю, ты на такое не пойдешь.
Так ведь?
– Вы совершенно правы, Павел Семенович, – вежливо откликнулся Олег. – Времена не те. Как вы точно заметили – в свое время помогло. Сейчас куда эффективнее роботизированную линию внедрить, чем рабочих от зари до зари заставлять вкалывать. Да и народ не поймет и резко обидится. Тут уже лагеря придется не под десятиминутников расширять, а разворачивать на полную катушку и половину населения туда загнать. А на это уже сахарцы обидятся. Они в ночных кошмарах видят, как мы на эту дорожку снова встаем, про экспорт народный справедливости снова речь заводим… Мы из-за бугра треть продовольствия ввозим, забыли?
Перекроют нам поставки – сразу голод начнется. Нет, нужны другие пути. И быстро.
Иначе наше народное хозяйство в самом ближайшем будущем обрушится нам на голову…
– Ладно, предположим, – Шварцман пожал плечами. – Ну, а сам-то ты что делать предполагаешь? Наверняка что-то в голове держишь?
– Не знаю, Павел Семенович, – Олег отвел взгляд. – Знаю только, что на нашей территории черноземов – половина от мировых. А зерна производим в пять раз меньше Сахары, в которой основные сельскохозяйственные земли – бывшие леса и лесостепи, чуть ли не голый подзол. Можно долго перечислять, почему у нас постоянные неурожаи и потери зерновых, да только по большому счету причина одна – работать никто не хочет. Как заставить? Либо надсмотрщики и лагеря, либо…
– Ну-ну? – подбодрил его Шварцман.
– Либо материальная стимуляция. Чем лучше работаешь, тем больше получаешь.
– И что? – усмехнулся бывший начальник канцелярии. – Ну, получил у тебя пахарь в два раза больше трудодней, а дальше-то? В сельской лавке все равно пусто. Даже если деньгами выдашь, что он с этими бумажками делать станет? В городе магазины тоже не лучше. И потом, ты слово "инфляция" слышал?
– Слышал, – горько усмехнулся Олег. – Я много чего в последнее время слышал.
Значит, остается третий путь. Личная собственность.
Шварцман с интересом посмотрел на него.
– Частников разводить предлагаешь? – осведомился он. – Принципы народной справедливости попирать? Кулаков на шею трудовому народу снова сажать? Плохо кончишь, парень, помяни мое слово.
– Это уже моя проблема, как я кончу, – Народный Председатель жестко прищурился.
– Но мне нужна ваша помощь. В первую очередь – для того, чтобы всю бумажную сволочь к ногтю взять. Дармоедов развелось по ведомствам да учреждениям – спасу нет, и все от нечего делать в игры играют. У меня, вы сами знаете, опыта нет, чтобы с ними справиться, а набираться его времени уже не осталось. Вы же в этом деле ас. Что скажете?
– Что скажу… – Шварцман снова принялся разглядывать бокал. – Видишь ли, Олег, я уже не мальчик…
– Короче, что вы с этого будете иметь, так? – оборвал его Кислицын. – Павел Семенович, я же сказал – называйте свою цену. Я догадываюсь, что она будет велика – я вас выбросил из номенклатуры, из самых верхних ее слоев, когда вы уже почитали, что добились верховной власти. За это вы меня не любите. В то же время в основном здесь вина Хранителей, не моя. Да и меня вы сами нашли и продвигали.