Несомненная реальность
Шрифт:
– Разворачивай коляску, – сквозь зубы буркнул Олег, легко выпрыгивая на землю. – Разворачивай, но стой на месте. Охранное отделение! – бросил он открывшему было рот казаку, и тот осекся. – Болеслав Пшемыслович, сидите здесь.
– Чтобы пан Зубатов с меня голову снял, коли что? – набычился тот, выбираясь вслед за Олегом. – Куда вы, пан Кислицын? Правильно вам говорят – побьют, а то и вовсе убьют. Кто ж в такую толпу суется? Да и что вам там трэба?
– Болеслав Пшемыслович, – резко обернулся к нему Олег, – извольте выполнять приказ. Я не собираюсь соваться в пекло, но мне нужно посмотреть поближе. Да и вы в случае чего меня от толпы не спасете. Не волнуйтесь, я неплохо бегаю.
Сядьте в коляску и будьте готовы сматываться. Вы! – повернулся он к казаку. – Следуйте за мной. Господин Крупецкий присмотрит, чтобы никто не проехал без надобности.
Не обращая более внимания на изумленно застывшего филера, он повернулся и зашагал к воротам. Корнет, поколебавшись и бросив неуверенный взгляд на Крупецкого, двинул лошадь вслед неторопливым шагом.
Олег чувствовал, как внутри поднимается давно забытая волна. Уже не в первый раз он оказывается перед разгоряченной толпой, и не в первый раз что-то внутри подхватывает его и несет вперед, вперед, вперед, не давая остановиться и задуматься, что же именно он собирается делать и чего хочет добиться. Пан или пропал! Но сейчас откуда-то он твердо знал одно: от того, что он увидит и поймет сегодня, может зависеть вся его дальнейшая судьба.
– Корнет! – рявкнул над ухом густой бас. – Что здесь делает штатский? Почему пропустили?
Грузный седоусый казак с нагайкой в руке разъяренно навис над ним, сидя на огромной лошади, каких Олег еще не видел. Судя по цацкам на мундире, на него налетел какой-то высокий чин.
– Господин ротмистр… – неуверенно начал корнет, но Олег перебил его.
– Московское охранное отделение! – твердо сказал он грозному начальству. – Я Кислицын Олег Захарович, чиновник для особых поручений. Что здесь происходит?
Доложите обстановку,– краем глаза он заметил, как сзади набегает отошедший от столбняка Крупецкий, и отмахнулся от него. – Почему бунт?
– Э-э-э… – Ротмистр явно опешил, но тут же взял в себя в руки. – Да, ваше высокоблагородие, простите, что не признал… – Он неуверенно вгляделся в лицо Олега, словно пытаясь узнать его, но тут же сдался. – Докладываю. Сегодня утром поступило сообщение, что на мануфактурах в очередной раз взбунтовались рабочие, толпы собираются во дворах и отказываются приступать к работе. По тревоге были подняты и отправлены сюда четыре сотни казаков Семнадцатого полка под моим командованием. Первая полусотня перед вами, остальные блокируют другие мануфактуры, но там толпы куда меньше. Здесь главная буча. Нескольких мастеров на тачках вывезли – это они так свою злобу к ним выражают, стекла побили, шинки вот по соседству разграбили, водки да вина унесли черт знает сколько. Фабричный инспектор появлялся, успокаивал, так чуть не побили. Уехал восвояси…
– Ваши приказы?
– Рассеять толпу, прекратить беспорядки, не допустить ущерба имуществу, по возможности избегать кровопролития. Оказать посильную помощь администрации в восстановлении порядка.
– И как успехи? – осведомился Олег, окидывая огромный двор взглядом. Толпа шумела в двух десятках метров, доносились отдельные неразборчивые выкрики. В оконных проемах кое-где торчали уродливые осколки мутного стекла, валялся на земле разнообразный мусор. Несколько высоких труб уныло испускали едва заметные струйки дыма: похоже, паровые машины, приводящие в действие ткацкие станки, не работали.
– Так себе успехи, – вздохнул ротмистр. – Избегать кровопролития и одновременно рассеять толпу не получится. Пока она довольно мирная, но расходиться люди отказываются. Рано или поздно схлестнемся, никуда не деться. Вон, одного моего человека уже подстрелили, так насилу удержал ребят. Так что придется или огонь открывать и лошадьми давить, или отходить. Отправил я вестового за новыми приказами, так он еще когда вернется…
– Кто подзуживает людей, заметить сумели? – Олег пристально вгляделся в рабочих.
Большинство носило типичную одежду – картузы, подпоясанные ремнем косоворотки из темного ситца, темные же заправленные в грубые сапоги брюки, пиджаки или жилетки… Мелькавшие тут и там женщины носили ситцевые же сарафаны и кофты, укутывал головы в платки. Но отдельные группы явно выделялись на общем фоне – некоторые в живописнейшем рванье, некоторые, наоборот, в явно дорогих гражданских шинелях и блестящих сапогах. Отирались рядом подозрительные дамочки в открытых платьях с претензией на роскошь, но изрядно замусоленных и грязных, по манерам – типичные уличные проститутки. На глазах Олега один из оборванцев подхватил с земли камень и, особо не целясь, запустил его в сторону казаков.
Один из них шарахнулся в сторону, разгоряченная лошадь загарцевала на месте, едва не сбросив всадника. Группа из трех или четырех личностей, к которой принадлежал оборванец, громко загоготала и тут же ловко растворилась в толпе, едва двое казаков грозно двинули вперед своих лошадей.
– "Коты", мразь подзаборная! – рыкнул ротмистр, проследив, куда смотрит Олег. – Сутенеры, торгуют бабами и водкой прямо среди бела дня. Всех бы на осину, да ведь поди поймай! Администрация, понимаешь, развела бардак на мануфактурах, а теперь чуть что – войска вызывает. Они, они, сволочи, и из револьверов стреляют, и камнями швыряются, и людей подзуживают беспорядки устраивать!..
– Сомневаюсь, что беспорядки – их рук дело, – хмыкнул Олег. – Зачем им толпу на улицу выводить? Бастующим, небось, плату срежут за невыход на работу, чем они за баб и водку платить станут? Нет, должны быть другие, кто не на самом виду.
Скажите, ротмистр, как бы мне с людьми поговорить? Нужен мегафон.
– Мегафон? – не понял казак.
– Ну, что-то, чтобы мой голос лучше слышали, – пояснил Олег. – Иначе не перекричать мне всех разом.
– А, рупор! – понял ротмистр. – Сейчас найдем.
Он подозвал к себе одного из казаков и негромко что-то приказал. Тот кивнул и галопом унесся куда-то в сторону. Менее чем через минуту он вернулся и протянул Олегу большой жестяной конус с ручкой. Тот озадаченно покрутил его в руках, заметил на узкой стороне что-то вроде нагубника и пожал плечами. За неимением лучшего…
– Отведите своих людей назад, – приказал он ротмистру. – Мне нужно, чтобы они не вертелись между мной и людьми. Господин Крупецкий, я, кажется, приказал вам оставаться возле коляски. В первый раз прощаю, но если сунетесь за мной еще раз – уволю нахрен.